да боевой топор для воеводы.
Любая вещь хороша, однако больше всего Корсо любил ковать мечи. У него был дедов меч, очень хороший, лучший из всех, которые довелось видеть Корсо. В бою он его не испытал, но так часто держал в руках, что знал все его достоинства и недостатки и ковал остальные по этому образцу.
Мечи кузнеца Корсо, не слишком широкие и странной извилистой формы (сельчане называли их «змеевиками»), были разной длины и тяжести, чтобы каждый воин мог выбрать себе меч по руке и по силам. Рукояти для мечей он делал не из мягкой березы, а из крепкого клена, чтобы и через несколько лет те не расшатались и лежали в руке как влитые. На каждой рукояти Корсо выжигал свой знак и особые письмена – заговор против врагов.
Клинки своих мечей кузнец Корсо оттачивал до такой остроты, что ими можно было срезать волосы. А уж блестели его клинки – что твой луч солнца. Выйдешь из тени, глянешь на такой клинок и тут же зажмуришься.
Закончив чинить плуг, Корсо отложил инструменты, прошел к двери и уселся на старую колоду – отдохнуть.
– Корсо! – крикнули с улицы. – Эй, Корсо! Где ты, кузнец?
– Чего голосишь? – мрачно отозвался Галеб. – Я в кузне, или не слышишь?
Корсо неторопливо поднялся с колоды. В кузню вошел староста Еремей, мужик грузный, чернобородый, в добротном кафтане, отороченном беличьим мехом, и в шерстяной шапке, криво нахлобученной на голову.
Староста окинул подозрительным взглядом помятое лицо Корсо Галеба, усмехнулся и спросил:
– Опять с вечера бражничал?
– Нет, – угрюмо ответил Галеб.
– А чего на полу спал? Сено-то с подола отряхни.
Галеб стряхнул со штанов и с подола прилипшее сено, расправил затекшие плечи, глянул на старосту исподлобья.
– Зачем пришел? Опять дверные петли для хлева?
Чернобородый Еремей качнул головой:
– Нет. Лемех, будь он неладен.
– Что ж… – Галеб кашлянул. В горле пересохло и слегка першило. Похоже, он и впрямь перебрал с вечера. – Посмотрим на твой лемех, староста.
И вдруг оба насторожились.
– Как будто шум? – тревожно проговорил староста Еремей.
Галеб прислушался. Его чуткое ухо уловило перестук копыт и далекое гиканье.
Еремей и Галеб, не сговариваясь, быстро двинулись к двери. Еремей вышел первым. Сделал пару шагов и остановился. Галеб видел его широкую спину.
– Еремей, что там? – окликнул он, занося ногу над порогом.
Из-за деревьев выскочил разгоряченный конь, а на нем – нарочный князя в богатом запыленном одеянии.
Галеб как раз перешагнул через порог, когда что-то свистнуло, и конь нарочного поднялся на дыбы. Нарочный взлетел в воздух, перекувыркнулся через голову и брякнулся на жердины забора. Галеб замер от неожиданности, и в этот миг опять что-то свистнуло, и староста Еремей, не то что-то выкрикнув, не то булькнув горлом, схватился руками за шею, и его повело в сторону. Галеб кинулся к старосте и успел подхватить его, но тут же разжал руки, потому что лицо ему окатил фонтан горячей крови.
Черный наконечник стрелы торчал у Еремея из горла. Точно такой же торчал из груди нарочного. И вдруг слабый шум, казавшийся доселе слишком тихим и далеким, взорвал воздух.
– Германцы! – хрипло прокричали сразу несколько голосов.
Галеб бросился в кузню, схватил с верстака недокованный меч и повернулся к выходу, но тут что-то мелькнуло у него перед глазами, а потом безумная тяжесть с размаху обрушилась на голову. Что-то треснуло, перед глазами помутилось, и Галеб Корсо повалился на пол. Он потерял сознание».
– Галеб Корсо, – усмехнувшись, проговорил Глеб вслух. – Это ж надо такое придумать!
Корсак достал из пачки сигарету и закурил. Под сигарету он прочитал еще пару страниц. Потом сделал еще одну чашку крепкого сладкого чая, после чего снова уселся в кресло и продолжил чтение рукописи.
На протяжении последующих двадцати страниц действие романа развивалось стремительно. Кузнец-славянин Галеб Корсо отправился на войну с германскими воинами, ландскнехтами. Во время боя его ранили, и он попал в плен к германцам. Вместе с ним в плен попали два его друга – богатырь Ратибор и пожилой воин по имени Полей.
Всех троих безжалостные германские рыцари связали по рукам и ногам, погрузили на телегу и повезли на запад. Для каких целей – непонятно.
Описывалось все это довольно витиеватым языком. Однако постепенно Глеб увлекся. Он вдруг решил, что дядя не просто так писал этот роман, у него была какая-то тайна, ключ к которой находится в этой рукописи.
