Пришлый священник вздохнул:
– В твоих словах, друг мой, о чем бы ты ни говорил, чувствуется настоящая убежденность. Но можно ли рассуждать о Боге столь убежденно, не испытывая волнений и сомнений? Ведь бытие Божье – слишком сложная материя для убогого человеческого разума.
Пастор Зиберт улыбнулся и заявил:
– Убеждения – это то главное, что есть у христианина. Отмени убеждения, и ты отменишь само христианство. Представь себе проповедника, который сам нетвердо верит и не настаивает на том, что он проповедует. Нелепее и безнадежнее зрелища и не придумаешь!
– Твоя правда. – Лысый священник отставил деревянную кружку, из которой пил молоко, и сказал: – Приятно было с тобой побеседовать, друг мой. А сейчас мне пора.
Он встал из-за стола, и пастор Зиберт поднялся вместе с ним. Пастор довел гостя до двери, горячо распрощался с ним у порога, а затем проводил дальше – на улицу, и там снова распрощался с ним, еще горячее, чем в доме.
Пока приятели прощались, Галеб открыл кастрюльку, зачерпнул половником суп и наполнил свою миску почти до края. Наконец, пастор возвратился, притворил за собой дверь и прошел к столу. Усевшись за стол, Зиберт пододвинул к себе тарелку с хлебом.
– Когда ты вернулся? – спросил он, преломляя хлеб и протягивая кусок Галебу.
– На рассвете, – ответил тот, принимая хлеб.
– Что удалось узнать?
– Пряжка принадлежит барону Клинкоуфу.
Лицо пастора вытянулось от изумления.
– Барону Клинкоуфу? Ты уверен?
– Уверен. – Галеб зачерпнул ложкой суп, отправил его в рот и заел хлебом. – Я пытался за ним следить, – проговорил он с набитым ртом, – но на меня напали двое разбойников.
– Вот как? И как же ты выкрутился?
Галеб усмехнулся и ответил:
– Отче, вы не поверите тому, что я расскажу! Вступив со мной в схватку, эти двое негодяев превратились в зверей.
Рука с куском хлеба замерла у губ пастора.
– Что значит – в зверей? – спросил он, нахмурившись.
Галеб отправил в рот очередную ложку супа и ответил:
– Я не слишком хорошо разбираюсь в демонах, отче… Но думаю, что эти твари были оборотнями.
Пастор опустил руку и уставился на Галеба недоверчивым взглядом.
– Разбойники-оборотни? Ты не шутишь?
– Не шучу. У них были белые морды и волчьи клыки. Передвигались они на четвереньках, как звери, а их лапы были увенчаны острыми когтями. Если, конечно, все это мне не приснилось.
Лицо пастора потемнело. Некоторое время он молчал, затем тяжело вздохнул и проговорил глухим, угрюмым голосом:
– Худшие из моих опасений подтвердились. Злые силы, вырвавшись из адской бездны, вселились в разбойников и превратили их в демонов. – Пастор сделал паузу и договорил: – Схватки не избежать. Я не успел сообщить тебе новость, Галеб… Мы наняли воинов для защиты деревни. Несколько обедневших рыцарей. И сегодня на рассвете они прибыли в деревню.
Галеб взглянул на пастора удивленно.
– Обедневших рыцарей? – не поверил он своим ушам. – Бывают и такие?
– Разумеется. После того, как наш король создал отряды стрелков с их страшными мушкетами, часть рыцарей оказалась не у дел. Король распустил их по родовым замкам, но у многих, кроме замшелых камней и дырявых тиковых кафтанов, не осталось ни гроша. Вот они и скитаются по городам и весям в поисках способа разжиться хоть какой-нибудь монетой.
– Сколько же рыцарей вы наняли, отче?
– Трех. У них есть мечи и копья, а один из них неплохо владеет мушкетом. Надеюсь, этого хватит.
– И где они сейчас?
– На сеновале за овином. Утром, пока ты спал, они угощались молодым вином, а сейчас, проспавшись, приводят в порядок свое оружие, а заодно и самих себя.
Некоторое время Галеб молчал. Он вдруг вспомнил, как лакал кровь, и почувствовал отвращение к еде. Отодвинув тарелку, Галеб заговорил снова:
– Отче, я хочу вас спросить…
– О чем именно?
– Возможно ли человеку вернуться назад во времени и изменить события?
