1
- Николай Степанович, можно еще один вопрос? - крикнула с первого ряда молодая студентка с задорными глазами и толстой русой косой.
- Давайте! - кивнул Гумилев, стоя за кафедрой. - Но это будет последний!
- Как вы относитесь к поэме Блока «Двенадцать»?
- Плохо. Я считаю, что этой поэмой Блок заново распял Христа и еще раз расстрелял государя!
Зал зашумел.
- Христа никогда не было! - крикнул кто-то.
- И правильно расстрелял! - крикнул другой.
Гумилев поднял руку, и гул голосов в зале тут же утих. Николай Степанович окинул публику насмешливым взглядом, надменно улыбнулся и громко сказал:
- Товарищи студенты, друзья мои, я не скрываю своих взглядов. Я уверен, что лучшим способом государственного устройства является монархия.
- Революция смела монарха! - крикнул из второго ряда рыжеволосый студент. - Революция - это стихия, разлив реки, сметающий на своем пути развалины старого мира!
Публика одобрительно зашумела. Гумилев вновь поднял руку и пристально посмотрел на студента.
- Вы правы, это разлив, - согласился он. - Но чем шире разливается река, тем мельче она становится и тем мутнее ее воды. В конечном итоге, река отступает, оставив после себя обыкновенную бюрократическую тину.
- Вы говорите контрреволюционные вещи, Николай Степанович! - с досадой проговорила девушка с русой косой.
- Что ж поделать, если я так думаю, - пожал плечами Гумилев. - Я заявляю о своих взглядах открыто. Я несколько лет провел на войне и теперь не собираюсь ни с кем воевать. Война с собственным народом - подлое, безнадежное и глупое занятие.
- Но ведь религия - это опиум для народа! - снова крикнул рыжий. - Вы умный человек и должны это понимать! В Бога верят только старики, инвалиды и истеричные дамы!
На раскосом лице Гумилева появилась сухая усмешка.
- Напротив, - сказал он. - Верующий человек смотрит в будущее твердым и трезвым взглядом. А не как истеричная курсистка, возвращающаяся домой поздно вечером и с ужасом шарахающаяся от теней.
- И все-таки почему вам не нравится Александр Блок? - вернулась к теме разговора девушка.
- Блок смотрит в будущее с гнетущей тревогой. Ему это будущее представляется в виде какого-то мутного, кровавого облака, хаосом, пожирающим все вокруг. Блок томится предчувствием, заламывает руки, пугает читателя и пугается сам. Меня, например, это будущее не гнетет. И я спокойно встречу все, что уготовила мне судьба.
- Зачем вы так мрачно говорите о судьбе, товарищ Гумилев? - снова заговорил рыжий студент. - Революция выметет из России всю гниль! Впереди нас ждет великое будущее!
Гумилев посмотрел на студента задумчиво.
- Будет новая Россия, - спокойно сказал он. - Свободная, могучая, счастливая. Но мы с вами этого не увидим. - Гумилев взял с кафедры конспект лекции и громко объявил: - На сегодня все! Встретимся через три дня! - Он повернулся и пошел к выходу.
Шагая по коридору, Гумилев услышал за спиной чьи-то тяжелые шаги. А затем и голос - такой же тяжелый, могучий. И голос этот восторженно проговорил:
А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки!
Гумилев обернулся и увидел, что по пятам за ним идет рослый молодой человек в желтой кожаной куртке, стянутой черной портупеей. Лицо у молодого человека было некрасивое, но восторженное и живое.
- С кем имею честь? - сухо осведомился у незнакомца Гумилев.
Незнакомец сверкнул темными, булькатыми глазами, смиренно склонил голову и смиренно пробасил:
- Я ваш поклонник!
Гумилев окинул рослую фигуру незнакомца надменным взглядом, пожал плечами, повернулся и зашагал дальше. Однако верзила в кожаной куртке не
