ведете речь.
Блюмкин облизнул толстым языком толстые губы.
- О том самом, - тихо сказал он. - Касательно того, как можно прихлопнуть всю контрреволюцию одним мощным и расчетливым ударом.
- Вот вы о чем, - сказал Зиновьев и пригладил пальцами бритый подбородок. - И в чем же заключается ваша идея?
Блюмкин усмехнулся и всем корпусом подался вперед. Глаза его возбужденно засверкали.
- В Питере и Москве осталось большое количество бывшего офицерья, - быстро заговорил Блюмкин. - Ежу понятно, что революцию они не приняли и помогать нам строить новую жизнь не собираются. Но и сложа руки они сидеть тоже не станут. Они затаились до поры до времени, но случись что - тут же возьмутся за оружие и поддержат любой контрреволюционный мятеж.
Григорий Евсеевич нахмурился и потер пальцами воспаленные глаза.
- Вы, пожалуйста, ближе к делу, товарищ Блюмкин, - устало попросил он.
- Ближе некуда, - ответил тот. - Многие из этих «бывших» стали для видимости сотрудничать с советской властью. Другие поступили проще: они залегли на дно и выжидают, не объявится ли новый Деникин, чтобы встать под его знамена.
- Что же вы предлагаете? - нетерпеливо поинтересовался Зиновьев. - Ведь мятежа нет. А стало быть, упрекнуть нам их не в чем.
- Но мы ведь знаем, что они - враги!
- Знаем, - согласился Зиновьев. - Но одного знания мало. Нужны улики.
- Вот и я говорю - улики! - кивнул Блюмкин. - Есть такой питерский профессор Таганцев. Он активно помогает бывшим интеллигентам и белым офицерам бежать за границу. Причем делает это на свои деньги.
Зиновьев насторожился.
- Продолжайте, - сказал он.
- Кроме того, в дружеском кругу Таганцев рассуждал о возможности монархического заговора. И даже называл имена тех, кто, по его мнению, готов будет включиться в борьбу.
- Так-так, - проговорил Григорий Евсеевич, прищуривая черные глаза. - И что же, у вас есть список этих имен?
- Есть, - кивнул Блюмкин. - Но в нем всего несколько фамилий. Я же предлагаю расширить этот список. - Блюмкин усмехнулся и, понизив голос, добавил: - За счет скрытых врагов советской власти.
- Идея хорошая, - одобрил Зиновьев, заметно возбуждаясь. - Значит, у нас есть паровоз, осталось лишь прицепить к нему вагоны?
- Именно, - кивнул Блюмкин. - Если хорошо поработать, то можно расширить список до ста, а то и до тысячи фамилий. И, таким образом, прихлопнуть всю белую шушеру одним могучим ударом! Как вам такая идея?
- Идея хорошая, - одобрил Зиновьев. - Вы, товарищ Блюмкин, готовы сами этим заняться?
- Конечно! У меня уже и люди подходящие подобраны.
- Тут нужны люди особого сорта, - проговорил Зиновьев. - Верные, умные, полные решимости довести дело до конца - любыми… я повторяю -
- О таких людях я и говорю, - кивнул Блюмкин.
Зиновьев глубоко задумался, пощипывая пальцами засалившийся локон на виске. Затем качнул головой, выходя из задумчивости, и строго произнес:
- Имейте в виду: когда мы начнем, дороги назад уже не будет. И одними косвенными уликами здесь не обойдешься. Обвиняемые должны будут дать признательные показания.
- Все зависит от средств воздействия, - осторожно заметил Блюмкин, внимательно глядя на Зиновьева.
- С этим проблем не будет, - отрезал тот. - Вы сможете применять любые средства воздействия. Соответствующими бумагами я вас обеспечу.
Блюмкин поднялся со стула и встал навытяжку.
- Когда прикажете начать? - сухо и деловито осведомился он.
- Сегодня же и начинайте, - ответил Зиновьев. - Я, конечно, еще посоветуюсь с товарищами из Центрального комитета. Но уверен - они разделят мое мнение.
Блюмкин кивнул, повернулся и деловитым шагом вышел из кабинета.
Полчаса спустя он стоял с папиросой во рту у афишной будки и поглядывал на освещенное окно кофейни. У самого окна сидел и пил чай Гумилев. Как всегда, подтянутый, самоуверенный, высокомерный. В окно он не смотрел. Блюмкина не видел.
«Посмотрим, - подумал, мрачно сдвинув брови, Блюмкин. - Посмотрим, как ты запоешь, когда тебе в рот сунут ствол пистолета. Я с тебя собью спесь, офицерская сволочь! Встанешь на колени и станешь умолять о пощаде. Как все!»
Блюмкин швырнул папиросу в лужу, яростно сплюнул под ноги, повернул голову и грубо подозвал к себе двух бойцов с винтовками, которые все это время растерянно топтались под козырьком кафе.
