Он вспоминал ворона, как в старые добрые время тот сидел на краю гнезда.
– Его дух далеко, – сказала миссис Стрикхэм. – Найди его.
Кар вспоминал, как тот пикировал вниз, чтобы попить из лужи.
Он вспоминал, как молодой ворон не жуя заглатывал чипсы.
Все произошло внезапно. Черная пустота в сознании Кара начала распадаться, уступая место пятнышкам яркого света. Казалось, что его мозг раздвоился, и медленно всплывают другие мысли, чужие и древние. Ворон исчез, стала вырисовываться другая картинка. Картинка казалась изогнутой, непропорциональной, но когда свет перестал слепить его, Кар увидел лицо комиссара полиции Цинтии Давенпорт. Она красила губы, держа перед собой зеркальце. Кар понял, что они находятся на заднем сиденье автомобиля. Визга нигде не было.
Цинтия Давенпорт вдруг отложила помаду и посмотрела на него в упор. Ее холодные серые глаза сощурились от любопытства.
– А я все гадала, когда ты придешь, – сказала она.
Удивленный, Кар хотел было заговорить, но издал только хриплый вороний крик. Он посмотрел по сторонам и с изумлением обнаружил, что по бокам у него два крыла, натянутые и, похоже, привязанные к подголовнику на переднем сиденье. На одном крыле запеклась кровь, перья были поломаны. Он вдруг ощутил себя в ловушке и попытался сдвинуться с места. Он напряг мышцы крыльев, попытался приподняться – и тут же пожалел об этом. Крылья натянулись, боль пронзила все тело. Теперь он понял, что он видит. Он был в теле ворона.
Он был в теле Визга.
– Не дергайся, – мягко сказала Давенпорт.
Кар чувствовал, как часто бьется сердце. Что происходит? Что делает ворон в машине комиссара полиции? Она что-то знает о Бестиях?
Она наклонилась к нему. Теперь, когда Кар видел ее вблизи, сходство с Селиной было очевидным. Тот же широкий нос, фарфоровая кожа, широкий лоб. Но вот глаза были другие – в глазах матери не было доброты и сочувствия. Крик боли вырвался из его клюва.
– Ты, наверное, не можешь взять в толк, ради чего все это, – сказала она.
Задние двери автомобиля распахнулись, и Кар вздрогнул, когда с одной стороны сел мистер Шелк, с другой – Пинкертон, они заняли места по бокам от миссис Давенпорт. Крысиная Бестия чесала шею грязными кривыми ногтями. Они знакомы с миссис Давенпорт? Но…
Мистер Шелк приподнял шляпу.
– Мадам, – обратился он к матери Селины.
Искра понимания забрезжила в мозгу Кара по мере того, как он пытался осмыслить то, что происходило на его глазах. Первоначальный неясный страх сменился ужасом. Они знают ее. Они работают на нее. А это значит…
– Не пытайся говорить, – сказала Цинтия Давенпорт. – Просто слушай внимательно. Это не переговоры и не пустая угроза. Все твои сородичи в моих руках, и я бросила их в тюрьму, где им самое место. К полуночи принеси мне камень, или я убью их всех. Попробуешь позвать
Она улыбнулась, когда маленькое черное насекомое, шевеля крыльями, выползло у нее из-за уха. Кар в ужасе смотрел, как оно ползет по безупречно гладкой щеке и забирается в ноздрю. Миссис Давенпорт даже не поморщилась.
Это была она. Иначе и быть не может. Цинтия Давенпорт, мать Селины, и есть Повелительница Мух.
– А теперь, – сказала она, – пора избавиться от этого создания. Пинкертон, твои крысы голодны?
– В-в-всегда, – ответила Пинкертон, вытаращив свои налитые кровью глаза. –
Кар почувствовал, как Цинтия Давенпорт, выйдя со своими дружками из машины, вывернула его крылья. А затем мир завертелся перед глазами – она подбросила его вверх. Он ударился о землю и сжался от боли. Глядя вниз, на асфальт, он пытался пошевелить раненым крылом, но каждый раз волна боли парализовывала его тело.
Цинтия Давенпорт бесстрастно глядела на него. Затем ее каблуки-шпильки, стуча по асфальту, исчезли из виду.
Кар запаниковал. Четыре пушистых существа шустро окружили его. Крысы оскалили зубы.
«Поднимайся», – говорил себе Кар.
Он попытался отбиться от крыс когтями. Должно быть, одна набросилась сзади, потому что крыло с силой рванули. Он бился и трепыхался, кричал, а крысы вонзали зубы в его тело. «Они разорвут меня на части!»
Когда перья отрывались от кожи, Кар чувствовал колющую боль, и с каждой секундой он ощущал, что его связь с Визгом ослабевает. Он сконцентрировался на боли – он не может бросить ворона. Не может покинуть друга в беде.
Но они убивали его. Кровь наполняла клюв, заливала глаза, он задыхался от крысиной вони. Они обезумели от жадности, их слюна стекала ему на клюв и перья.
