памяти отсутствует».
Это меня напугало. Я все бросила, пошла купаться и выбрала себе партнера на предстоящую ночь, не дожидаясь, пока кто-нибудь сам не предложит разделить с ним койку. Я не была сексуально суперозабочена, скорее суперодинока – мне жутко захотелось ощутить рядом с собой теплое, живое человеческое тело, которое «защитило» бы меня от вооруженной интеллектом машины, отказывающейся сказать, кто (или что) за ней стоит.
На следующий день за завтраком мне передали приказ Босса – явиться к нему в десять ноль-ноль. Я удивилась, потому что, на мой взгляд, прошло явно недостаточно времени для выполнения последних заданий: комплекс «Шипстоун» и признаки болезни цивилизации. Однако, когда я вошла к Боссу, он сразу вручил мне письмо в старомодном конверте с выведенным на нем адресом. Я узнала его моментально, поскольку сама посылала – Жанет и Жану. Удивило меня то, что письмо оказалось у Босса, ведь обратный адрес на нем был фальшивым. Я всмотрелась в конверт и увидела, что письмо было переадресовано адвокатской конторе в Сан-Хосе, той самой, через которую я в экстренных случаях могла связаться с Боссом.
– Чудеса какие.
– Ты можешь вернуть его мне, – сказал Босс, – и я перешлю его капитану Тормею, когда выясню, где он находится.
– Когда вы выясните, где находятся Тормеи, я напишу совсем другое письмо. Это было написано для отвода глаз.
– Это заметно.
– Вы что, прочли его? – (Это хамство, Босс!)
– Я читаю все, что адресовано капитану Тормею и его жене… И доктору Перро. По их собственной просьбе.
– Понятно. – (Первый раз слышу! Что за чертовщина?) – Я так написала… Ну, фальшивое имя и все остальное, потому что его могла вскрыть полиция, виннипегская полиция…
– Вне всякого сомнения, они так и сделали. Полагаю, ты хорошо прикрылась. Сожалею, что не сообщил тебе, что вся почта, адресованная им, будет пересылаться мне. Именно так сейчас и происходит, если, конечно, полиция до сих пор просматривает корреспонденцию. Фрайди, я не знаю, где сейчас Тормей, но могу воспользоваться одним контактом… Могу воспользоваться им один раз, поэтому хочу сделать это, когда полиция снимет с них все обвинения. Я ожидал, что это произойдет уже несколько недель назад, но… Этого не произошло. Из чего я заключаю, что полиция в Виннипеге серьезно намерена повесить на Тормеев исчезновение лейтенанта Дики, то есть предъявить им обвинение в убийстве. Разреши спросить тебя еще раз: может ли быть найдено тело?
Я задумалась, стараясь представить себе наихудший вариант. Если полиция все же проникла в дом… Что они могли там найти?
– Босс, полицейские побывали в доме?
– Конечно. Они обыскали дом через день после того, как его покинули хозяева.
– И они не нашли тела в утро того дня, когда я появилась здесь. Если бы они нашли тело позже, вы бы знали об этом?
– Думаю, да. Мои связи с этим полицейским участком оставляют желать лучшего, но все же я обычно располагаю свежей информацией, потому что плачу за нее.
– А вы знаете, что произошло со всеми их домашними животными? Четыре лошади, кошка с пятью котятами, свинка, может, еще какие-нибудь…
– А что тебе подсказывает твоя интуиция?
– Босс, я не знаю точно, каким образом спрятано тело, но Жанет… я хочу сказать, миссис Тормей – архитектор, специализирующийся на двухступенчатой активной защите зданий. То, как она распорядилась со своими животными, подскажет мне, учитывала ли она малейшую возможность того, что тело в конечном счете может быть обнаружено.
– Хорошо. – Босс черкнул что-то у себя в блокноте. – Мы обсудим это позже. Каковы признаки болезни цивилизации?
– О господи, Босс! Я все еще копаюсь в этом комплексе «Шипстоун». Чтобы составить полную картину…
– Ты никогда не составишь полную картину. Я дал тебе сразу два задания, чтобы ты не зацикливалась на одном, а чередовалась в работе. Это дает мозгам хорошую возможность отдохнуть. И не рассказывай мне сказки, будто ты вообще не думала о втором задании.
– Я едва успела его осмыслить. Я прочитала Гиббона и изучила французскую революцию. И еще Смита «От Ялу в пропасть».
– У него очень зашоренный подход. Обязательно прочти Пенна – «Последние дни сладкой земли Свободы».
– Слушаюсь, сэр. Я начинала кое-что прикидывать. Есть один плохой признак, когда люди в стране прекращают отождествлять себя со страной в целом и начинают отождествлять себя с какой-то группой внутри страны. С расовой, допустим. Или с религиозной. Или с языковой… Словом, с чем угодно, но только не со всем населением.
– Да, это очень плохой признак. Партикуляризм. Когда-то он считался испанским пороком. Но в принципе, любая страна может заболеть этим.
– Я очень мало знаю об Испании. Доминирование мужчин над женщинами, кажется, тоже один из дурных симптомов. Думаю, это верно и для обратного, но мне такое не попадалось ни в одной из историй, которые я прослушала. Но ведь может случиться и такое, правда, Босс?
– А вот это ты мне должна сказать. Продолжай.
– Насколько я понимаю, перед какой-либо революцией население должно утратить доверие к полицейским и судебным структурам.
– Это элементарно. Продолжай.
