– А меня могут и не хватиться. Тупица Джо… Виноват, Джозеф Стюбен – это я про себя его так называю, – так вот, я велел ему сменить меня после завтрака. Насколько я знаю Джо, он не огорчится, не застав меня у дверей, а просто сядет на палубу, откинется на дверь и будет дремать, пока кто-нибудь не придет ее открывать. Потом проторчит у двери, пока бот не отчалит, а затем потащится к себе в каюту и будет дрыхнуть, пока я за ним не приду. Джо – исполнительный малый, но умом не блещет. На это я и рассчитываю.
– Пит, ты говоришь так, словно все это спланировал.
– В мой план не входило получать по шее так, что у меня до сих пор болит голова. Если бы вы дали мне сказать хоть слово, вам не пришлось бы тащить меня на себе.
– Пит, если ты пытаешься запудрить мне мозги, чтобы я тебя развязала, то напрасно тратишь слова.
– Ты хотела сказать: «Напрасно тратишь время»?
– Не важно, главное – напрасно. И ты не улучшаешь свои шансы, критикуя мои фигуры речи. У тебя большие проблемы, Пит. Назови мне хотя бы одну причину, по которой мне не стоит убивать тебя. Потому что капитан прав: я действительно бегу с корабля, и мне некогда с тобой возиться.
– Ну… Одна причина есть: утром, при разгрузке, найдут мое тело. И тогда они начнут искать тебя.
– К тому времени я уже буду далеко-далеко за горизонтом. И потом, почему они должны искать именно меня? Я не собираюсь оставлять на тебе отпечатки пальцев. Несколько лиловых полос на шее – и все.
– Мотив и возможность. Ботани-Бей – вполне законопослушная колония, мисс Фрайди. Может, вам и удастся убедить их, что вы сбежали с корабля из-за разных проблем, – такое уже случалось. Но если вас начнут разыскивать за убийство на борту корабля, местные им помогут.
– Скажу, что защищалась. Ведь ты известный насильник… О господи, Пит, что мне с тобой делать? Ты спутал мне все карты. Ты же знаешь, что я не убью тебя, – я не могу хладнокровно убить человека, меня надо заставить. А если оставить тебя связанным… Постой-ка, пять и три – восемь, да еще часа два как минимум, пока они не примутся за разгрузку; получается минимум десять часов. Придется вставить тебе кляп в рот… И потом, здесь станет холоднее…
– В этом даже не сомневайся! Послушай, ты не могла бы накинуть на меня свитер?
– Ладно. Но учти, потом мне придется использовать его как кляп.
– А кроме холода, у меня уже затекают руки и ноги. Мисс Фрайди, если вы оставите меня здесь связанного на десять часов, я получу гангрену рук и ног и их ампутируют. Регенерации здесь нет. Когда я попаду туда, где ее смогут сделать, от меня останется лишь… Лучше сразу убить меня.
– А, чтоб тебе провалиться! Не надо давить на жалость!
– Я не уверен, что она у тебя есть.
– Слушай, – сказала я, – если я развяжу тебя и позволю одеться, чтобы ты не замерз, ты дашь мне потом без всякого шума опять связать тебя и засунуть в рот кляп? Или мне придется врезать тебе посильнее и вырубить уже как следует? С риском сломать тебе шею. Ты знаешь, что я могу это сделать. Ты видел, как я дерусь, и…
– Как деретесь – нет. Я видел лишь последствия. Вернее, слышал о них.
– Не важно. Значит, ты знаешь. И ты должен понимать, почему я способна на такое. «Мать моя – пробирка…»
– «…скальпель – мой отец», – закончил он за меня. – Мисс Фрайди, я мог и не давать вам вырубить меня. Вы очень быстрая… Но я тоже, и мои руки длиннее. Кроме того, я знал, что вы улучшенная, а вы обо мне – нет. Так что у меня было преимущество.
Когда он делал это поразительное признание, я сидела перед ним в позе лотоса. У меня кружилась голова и казалось, что меня вот-вот опять стошнит.
– Пит, – почти умоляюще сказала я, – ты же не стал бы мне лгать?
– Мне приходилось лгать всю жизнь, – ответил он, – так же как и тебе. Впрочем… – Он шевельнул руками, и путы на них лопнули. Вы представляете себе прочность скрученных рукавов добротной рубахи? Они прочнее манильского каната такой же толщины… Не верите? Попробуйте сами.
– На рубашку мне наплевать, – будничным тоном сказал он, – у меня есть еще свитер. Но мне не хотелось бы портить брюки, я рассчитываю появиться в них на публике до того, как найду другие. Вам проще дотянуться до узлов. Вы не развяжете их, мисс Фрайди?
– Перестань называть меня «мисс Фрайди»! Мы же с тобой ИЧ. – Я занялась его узлами. – Почему ты не сказал мне раньше?
– Я хотел. Но все время что-то мешало.
– Ну, вот и все. Ох, Пит, у тебя ледяные ноги! Дай-ка я их разотру. Надо восстановить кровообращение.
Мы немного поспали. Во всяком случае, я заснула – и проснулась оттого, что Пит потряс меня за плечо и тихо сказал:
– Тебе лучше проснуться. Похоже, идем на посадку. Они включили освещение.
Тусклый свет лился сверху и снизу, просачиваясь сквозь полотно, которым был укутан турбогенератор. Я зевнула и сказала:
– Я замерзла.
– Протестую. Ты была внутри, а там теплее, чем снаружи. Это я замерз.
– Так тебе и надо, насильник. Ты слишком тощий, из тебя плохое одеяло. Пит, нам нужно как следует тебя откормить. Кстати, о завтраке… Нет.
