него, потом схватил за руку:
– Капитан Гилеад!
Высвободиться не удалось.
– В чем дело?
– Вы капитан Гилеад.
– А ты моя тетушка Сэди. Отпусти руку, фараон.
Полицейский пошарил в кармане свободной рукой, достал записную книжку. Гилеад заметил, что другой офицер отошел на безопасное расстояние в десять футов и нацелил на него пистолет Маркхейма.
– Капитан Гилеад, – прогудел первый офицер, – вы обвиняетесь, на основании жалобы свидетеля, в том, что воспользовались фальшивым пятиплутоновым банкнотом около тринадцати часов сегодня в аптеке на Грэнд-Конкос. Настоятельно советуем не оказывать сопротивления и помалкивать. Следуйте за нами.
Обвинение может быть основательным или безосновательным, подумал Гилеад. Он не выяснил, что за деньги лежали в подменном бумажнике. Задержание его не пугало. Микрофильма при нем нет, а в обыкновенном полицейском участке, куда его доставят, не будет ничего более зловещего, чем жуликоватые начальники и тупые дежурные сержанты. В любом случае меньшее зло по сравнению с Коротышкой и Ко.
С другой стороны, ситуацию можно считать благоприятной лишь при условии, что полиция не обнаружила раздетого служащего гостиницы, не услышала его рассказа и не начала розыск.
Второй полицейский не приблизился ни на шаг и не опустил пистолет. Это обстоятельство делало все рассуждения чисто теоретическими.
– Ладно, пойду, – согласился Гилеад и возмущенно потребовал: – Нечего мне руку выкручивать!
Они поднялись на уровень земли и вышли на улицу; по пути второй полицейский ни на секунду не опустил пистолет. Гилеад расслабился и решил ждать. У тротуара стояла полицейская машина.
– Это ни к чему, – заявил Гилеад, – я лучше прогуляюсь. Ближайшее отделение за углом. Хочу, чтобы меня зарегистрировали в моем участке.
Он ощутил ломящий зубы холод, когда в него выстрелили из «маркхейма», покачнулся и упал лицом вниз.
Спустя некоторое время он очнулся, но еще не мог координировать движения. Его вытащили из машины и повели – или правильнее сказать «понесли» – по длинному коридору. Гилеад почти пришел в себя, но в памяти был провал. Его впихнули в какую-то комнату, дверь захлопнулась. Он выпрямился и огляделся.
– Привет, дружище, – обратился к нему звучный голос. – Подсаживайся к огню.
Гилеад моргнул, неторопливо опустился на стул и глубоко вздохнул. Его сильный организм быстро восстанавливался после разряда «маркхейма». Он был почти в норме.
Комната оказалась камерой – старомодной, почти примитивной. Передняя стена и дверь – из стальных прутьев, остальные стены – бетонные. Единственный предмет мебели, длинную деревянную скамью, занимал человек, который обращался к Гилеаду, – лет пятидесяти, богатырского телосложения; на лице с тяжелыми чертами застыло проницательно-доброжелательное выражение. Он лежал на спине, подложив под голову вместо подушки руки, с непринужденностью отдыхающего зверя. Гилеад видел его раньше.
– Здравствуйте, доктор Болдуин.
Человек уселся. Бросалась в глаза предельная экономность его движений.
– Я не доктор Болдуин. То есть не доктор, хотя моя фамилия Болдуин. – Он вгляделся в Гилеада. – Но тебя знаю – слушал некоторые твои лекции.
Гилеад поднял бровь:
– Человек, появившийся в «Обществе теоретической физики» без докторской степени, выглядел бы голым, а вы присутствовали на последнем собрании.
Болдуин радостно хмыкнул:
– Все понятно. Должно быть, там был мой кузен с отцовской стороны, Хартли М. – надутый индюк. Попытаюсь оправдать свою фамилию теперь, когда я с тобой познакомился, капитан. – Он протянул громадную руку. – Грегори Болдуин, для друзей Котелок Болдуин. Новые и подержанные вертолеты и их использование – только это и роднит меня с теоретической физикой. «Котелок Болдуин, король коптеров» – возможно, тебе попадалась на глаза моя реклама.
– Теперь, когда вы об этом сказали, припоминаю.
Болдуин достал из кармана визитную карточку.
– Возьми. За знакомство со стариной Хартли – десятипроцентная скидка. Могу продать «кертисс», совсем новый, прошлого года выпуска, – семейная машина без единой царапины.
Гилеад взял карточку и снова сел.
– Не сейчас, спасибо. Необычный у вас офис, мистер Болдуин.
