открывшись, и попытался заглушить все свои мысли.
— Тинталья?
Ничего. Он ничего не почувствовал. Ничего кроме болезненного марева смерти. Это была его боль или боль дракона?
Он откинул эту мысль и, подхватив плащ, оставленный Малтой, поспешил вслед за женой и сыном. Вдалеке послышался рев дракна, другой в ответ, и еще. Вдруг раздался хор драконьих криков. Он вышел навстречу раннему вечеру, город, казалось, осветил себя ярче. Крики драконов слышались отовсюду. Малта казалась тонкой фигуркой, спешившей к центру Площади Драконов с младенцем на руках. Ветер развевал ее волосы. Он посмотрел наверх на драконов в алеющем вечернем небе, летавших как стая ворон, созванных карканьем одной из них.
Осталось немного.
Слишком больно.
Смотри. Смотри, там дымка на горизонте. Это огни Кельсингры, приветствующей твое возвращение домой. Больше ни о чем не думай, королева Тинталья. Оказавшись там, ты обретешь горячую воду, Элдерлингов, готовых ухаживать за тобой, Серебро. Они спускались в колодец, чтобы починить его, когда я последний раз был здесь.
Серебро. Это была та мысль, за которую она могла уцепиться. Серебро могло творить чудеса, окажись оно в руках опытного Элдерлинга. У нее были наследственные воспоминания дракона, получившего удар молнией. Он упал на землю, его крыло превратилось в сожженый остов из костей. Потребовался год, но он снова взлетел. Они вылечили его ожоги, распыляя на них Серебро. Мастер-Элдерлинг сделал ему новое крыло из Серебра — это были легкие тонкие панели, которые соединялись крохотными шестеренками. Это было не его собственное крыло, но он снова летал.
Просто лети. Я призову их, чтобы встретить тебя. Потом Кало издал предупреждающий крик, которого она раньше никогда не слышала. Она услышала, как его похватили вдалеке драконы, охотившиеся в полете, драконы, пробудившиеся от сытого сна, драконы, которые, находившиеся на земле в городе. Ей показалось, что она услышала эхо из далеких холмов, а потом поняла, что это не эхо. Драконы продолжали клич, собираясь вместе. Больше драконов, чем она видела за всю жизнь, собирались вместе, чтобы поприветствовать ее.
— Внизу! — проревел ей Кало. — Теперь видишь? Помнишь?
— Конечно, — если бы ей не было так больно, то его вопрос вызвал бы в ней раздражение. Она бывала здесь раньше даже в этой жизни. Она обнаружила, что это место мертво и покинуто и улетела в гневе. Теперь оно ожило огнями и приветственными звуками.
— Лети туда. Они помогут тебе. Я направляюсь на охоту.
Тинталья и так знала, что он голоден. Она удивилась, зачем он решил сообщить ей и без того очевидные вещи, но решила, что это связано с ежедневным общением с людьми. Они вечно говорили друг другу очевидное, как если бы им нужно было договориться о чем-то прежде чем действовать. Она увидела под собой открытую площадь. Двое Элдерлингов стояли по центру, указывая на нее. — Тинталья! Тинталья! — Они выкрикивали ее имя голосами, полными радости. Другие только еще выходили из дверей… из дверей бань. Да. Там были бани. Горячая вода. От этой мысли она почувствовала головокружение, а потом в следующий момент она уже просто больше не могла хлопать раненным крылом. Она падала, стараясь переместить вес тела на здоровую сторону и спускаться по спирали, чтобы приземлиться мягче. Потом она поняла, кто встречал ее. Облегчение затопило ее, ее мышцы обмякли.
Мои Элдерлинги. Серебро. Излечите меня. Падая последние метры до земли, она послала им команды со всей оставшейся мощью, не в силах произнести их вслух. Ее когда-то крепкие задние лапы подогнулись под ней, когда она упала, а затем она повалилась перед ними на бок. Боль и темнота поглотили ее.
— У нее дюжина мелких ран. В них полно вредоносных насекомых. Если бы это были все беды, я бы сказал, что мы могли бы вычистить их, хорошенько накормить ее, и она бы поправилась. Но дело в инфекции и большой ране прямо под крылом. Рана скверная и плохо сказывается на ней. Я вижу в ней кость, — Карсон потер усталые глаза. — Я не лекарь. Я больше знаю о том, как разделать животное, чем о том, как его вылечить. Тем не менее, я вам кое-что скажу. Если бы она была добычей, которую я подстрелил, я бы бросил ее. Она насквозь пропахла гнилым мясом.
Лефтрин потер заросший щетиной подбородок. За днем, полным событий, приближалось утро. Он устал, беспокоился за Элис и переживал всем сердцем за ребенка Малты. Он ощутил вспышку надежды, когда хранители закричали, что Тинталья вернулась. Но дальнейшее было еще хуже, чем вести о ее смерти. Драконица, лежавшая на огромной площади, вскоре умрет. Малта, сидевшая рядом с ней, съежилась под своим плащом, прижимая к себе ребенка.
— Серебро! — закричала она в тишине, воцарившейся после падения Тинтальи. — Принесите мне все Серебро, которое у нас есть!
Лефтрин ожидал, что кто-нибудь станет возражать, что кто-то из драконов потребует свою долю. К его удивлению, никто не стал спорить. Все хранители, казалось, считали, что это станет достойным применением. Только один дракон задержался посмотреть, что случится. Ночь была темна и холодна; драконы придепочитали для сна теплые бани или ямы с песком. Они не были людьми, чтобы нести дежурство над умирающим созданием. Только золотой Меркор остался с ней. — Я не знаю, зачем Кало спас ей жизнь и зачем привел ее сюда умирать, — признался он. — Но без сомнения, он вернется за ее воспоминаниями. Когда он окажется здесь, я предостерегаю вас, не вставать у него на пути. — Когда остальные драконы
