непроницаемы для воды, так сказал Сварг, осмотрев их корпуса. Я не уверен, что захват кораблей справдлив, однако я думаю, что перед тем, как их получить, придется пойти на некоторые сделки. Джамелийцы уже спрашивали о будущих торговых соглашениях. Это привело к тому, что удачнинские торговцы прервали их, заявив, что только настоящий совет может вести переговоры о таких вещах. А потом несколько хранителей заявили, что ни Совет Удачного, ни Советы Дождевых Чащоб не имеют над ними никакой власти. Что привело к довольно интересной дискуссии.
Малта кивнула и улыбка коснулась ее глаз. — Я слышала. Ты даже не спросил меня, хочу ли я быть королевой, прежде чем сказал им, что не по этой причине мы прибыли сюда.
Рейн отнял руку от ребенка, чтобы погладить ее золотистые волосы. Они были жесткими на ощупь, но память подсказала ему, что они когда-то были золотыми. — Это потому что я был уверен, что ты скажешь «да», — он улыбнулся ей. — А они бы просто позволили нам взять на себя ответственность за все это. — Он вздохнул. — Я никогда не хотел быть тем, кто станет решать кому жить, а кому умирать. Я рад, что они так высоко ценят нас, и тому, что они прислушались ко мне, когда я просил их быть снисходительными к пленным. Но еще больше я рад тому, что в процессе обсуждения они самостоятельно пришли к тем же выводам.
— Переговоры — это способ торговцев решать проблемы, — сказала она и он улыбнулся.
— Я не забыл, что ты сделала для Удачного, отстояв его перед сатрапом Джамелии и Королем пиратов.
Она слабо улыбнулась в ответ. — Кажется, что это было давным-давно. Откуда у меня было столько сил? — Она покачала головой. — Торговец Финбок?
— Заявляет, что просто направлялся на поиски Элис и Седрика, когда его захватили вместе с другими пленниками. Некоторые спорят с этим утверждением. Кэндрал утверждает, что именно записка от Финбока заманила его на корабль. Гест это отрицает. На данный момент нет достаточных доказательств и причин обвинять его в чем-либо.
— Тут что-то не сходится. Но я слишком устала, чтобы думать над этим, — Малта нахмурилась. — Кэндрал должен отправиться обратно. Кто-то должен заплатить за то, что эти ужасные люди сделали со мной в ту ночь, когда родился Фрон, — она посмотрела на своего ребенка. — Если я должна вернуться, предстать перед Советом и рассказать, что я сделала той ночью, я готова.
— У меня нет никакого желания подвергать тебя этому. Рано или поздно, правда восторжествует, — сказал ей Рейн.
Малта медленно кивнула. Ее совершенно покинуло присутствие духа с тех пор как она узнала, что Тинталья погибла. Драконы не желали обсуждать эту тему сверх того, что сообщили, что Кало остался с ней, чтобы съесть ее воспоминания. Он не вернулся с остальными. Рейн про себя думал, что поглощение дракона такого размера как Тинталья займет несколько дней даже у Кало. Он был удивлен глубиной горя, которое ощутил, узнав о ее смерти. Тинталья покинула других драконов на произвол судьбы много лет назад. Она улетела не сказав ни слова на прощание ни ему, ни Малте. Даже Селдена, ее любимого поэта, она не предупредила прежде чем исчезнуть. Какое-то время они получали известия о ней, включая то, в котором говорилось, что она нашла партнера далеко на севере. Что она делала все долгие годы своего отсутствия, они теперь уже не узнают, как и то, почему она решила вернуться в Дождевые Чащобы. Из рассказов получалось, что она умерла лишь в нескольких днях лета от Кельсингры.
Рейн вспомнил ее такой, как видел в последний раз. Тинталья была высокомерна и полна жизни, она была королевой в полном смысле этого слова. Она наложила отчетливый отпечаток на него, Малту и Селдена. И, теперь он понял, на их ребенка. У Малты было несколько выкидышей. Он попытался представить себе то, как все могло сложиться, он мог бы быть отцом, окруженным детишками, если бы только драконица была рядом и изменила детей в утробе Малты, чтобы они могли выжить. Это была бесполезная фантазия.
— Тинталья, — неожиданно произнесла Малта.
Он кивнул. — Я тоже только что думал о ней. Она была не так уж е и плоха для дракона.
Малта села прямее. — Нет. Я ее чувствую. Рейн, она не умерла. Она летит сюда.
Рейн взглянул на нее, его сердце разрывалось. Когда им только сказали, что Тинталья умерла, Малта закричала как сумасшедшая. Он поднял ее и унес прочь от всех, даже от Тилламон. Они сидели вместе с их обреченным ребенком, сидели, укачивали, оплакивали и причитали за закрытыми дверями. А потом на нее снизошло странное спокойствие. Он решил, что это должно быть то, как женщины справляются с натиском эмоций и боли, как если бы она была кораблем вошедшим в спокойные моря. Она казалась не умиротворенной, а опустошенной горем. Как будто она исчерпала это чувство, а другого, чтобы прийти ему на смену, не было. Она убаюкивала Фрона с нежностью даже в те долгие часы, когда его пронзительный плач почти сводил Рейна с ума. Казалось, она впитывала каждый звук, каждый запах, каждый взгляд на своего ребенка, как будто она была камнем, вбирающим в себя воспоминания.
Он боялся за нее, но это напугало его еще больше.
— Она умерла, Малта, — сказал он мягко. — Тинталья умерла. Драконы сказали нам.
— Драконы ошиблись! — Яростно настаивала она. — Прислушайся, Рейн! Дотянись до нее. Она летит, она летит сюда! Она страдает, ей очень больно, но она жива и летит сюда, — она потянулась к ребенку, взяла его из рук Рейна и внезапно замерла. — Есть шанс, один только шанс, что она спасет его. Я иду, чтобы встретить ее.
Рейн смотрел как она удаляется. Потом он обернулся посмотреть на остальных, собравшихся в другом конце зала. Они все еще были погружены в дискуссию. Никто из них не казался осведомленным о чем-то необычном. Но Малта казалась такой уверенной. Он замер и закрыл глаза. Он потянулся,
