Дождевые Чащобы. Мне не известно, как она ввязалась в эту экспедицию, однако мне известно, что кое-кто из вас присутствовал при этом. Я знаю, что в глазах закона она — моя жена, а если эта скотина заставила ее забыть свою любовь ко мне, то он должен за это ответить! Она может разорвать наш брак, если таково веление ее сердца. Я отпущу ее! Но не я нарушил наш договор и никто не сможет отказать мне в моих законных правах на ту собственность, которую она приобрела в период нашего брака!
Он развернулся и ткнул пальцем в Лефтрина. — А ты, мерзавец, не думай, что тебе удастся уйти безнаказанным за все это! Ты украл любовь моей жены и заствил ее отвернуться от меня. Совет осудит тебя. Будь готов поплатиться каждой грязной монетой, каждым клочком имущества, даже этой вонючей баржей, за то тяжкое оскорбление, которое ты нанес мне и моей семье.
Элис проклинала слабость, которая заставляла ее колени дрожать. — Ты был мне неверен! — снова выкрикнула она, не в силах контролировать дрожь в голосе.
— Моя дорогая, ты не в себе! — Воскликнул он с надрывом в голосе. — Вернись ко мне. Прощение все еще возможно. Я позабочусь о тебе, верну тебя к безопасной жизни, чтобы ты смогла продолжать твои исследования в тишине и спокойствии. Одно лишь слово, и я позабочусь о том, чтобы ни одно слово из этой скандальной истории не запятнало ни репутацию твоей семьи, ни твое имя, — он искренне посмотрел ей в глаза, являя собой картину обманутого, но великодушного мужа.
Но Элис ясно чувствовала угрозу, притаившуюся за предложением прощения. Ее семья. Ее репутация в Удачном. Волновали ли ее еще эти вопросы? Она подумала о матери, о ее молодых незамужних родственницах. У ее семьи не было богатства, лишь статус уважаемых удачнинских торговцев, людей, которые всегда держали свое слово. Скандал, которым он угрожал, разрушит все это. Она колебалась, долг перед семьей разрывал ей сердце.
— Ты был ей неверен. С самой первой ночи, когда она стала твоей невестой. Я готов свидетельствовать об этом.
Она с трудом узнала голос Седрика, с такой глубокой страстью он прозвучал. Он прошел мимо смотрящих на происходящее хранителей, встал рядом с ней и взял ее под локоть. Она вцепилась в него и почувствовала его невидимую дрожь от того, что они вместе бросили вызов человеку, который заставил их пережить столько мучений.
Гест заставил себя распрямиться, в его глазах засквозило презрение. — А. Мой лакей. Мой сбежавший слуга. Думаешь, я не знаю о твоих тайных сделках? Твоих отвратительных делишках с калсидийскими купцами, что ты собирался продать им драконьи части тела? Твоим друзьям известно об этом? Теперь когда они об этом узнали, станут ли они тебе верить? Тот, кто солгал однажды, сделает это еще раз.
Седрик побледнел еще больше, но голос его звучал уверенно. — Мои друзья знают все, Гест. Моя драконица знает все. И она простила меня.
Это привело Геста в замешательство. Мысли Элис спутались, однако какая-то часть ее рассудка ликовала. Ты и подумать не мог, что у него может быть свой дракон, правда, Гест? Ты видел его изменения, но не мог представить, насколько он на самом деле изменился.
Но Гест не изменился. Он оправился так ловко, как акробат, сорвавшийся с каната и снова вставший на ноги. Только те, кто близко знали его, могли заметить небольшую паузу, которую он сделал в нерешительности, прежде чем заговорить. Он все еще играл на публику, когда недоверчиво спросил: — И зная твою подлую натуру, ты думаешь, они поверять любой грязи, которую ты бы не вылил? Ты будешь свидетельствовать против меня? Ты, Седрик Мельдар, простой слуга? Так сделай это сейчас перед лицом нас всех. Скажи нам, приведи нам хоть один пример моей неверности жене. Одного будет достаточно. — Его взгляд был острее ножа. Элис видела победное выражение на его лице.
Седрик сделал вдох. Дрожь, которую она почувствовала, когда взяла его за руку, прошла. Он говорил четко, повысив голос, чтобы его было слышно всем: — Я годами делил с тобой постель, до того как ты взял Элис в жены и в течении многих лет после. Ты провел свою брачную ночь со мной. В течении всех следующих лет ты делал ее посмешишем в нашей компании. В этом кругу все знали, что ты пренебрегаешь обществом женщин в пользу мужчин. Я был твоим любовником, Гест Финбок. Я помогал тебе обманывать ее, и молчал, когда ты высмеивал ее.
— И если возникнет необходимость, я предстану перед всем Трехогом и всем Удачным, чтобы подтвердить это. Ты был ей неверным мужем, а я, я был ей вероломным другом.
Элис смотрела, как Седрик совершает общественное самоубийство. Он повернулся, встретил ее взгляд и сказал: — Элис, я снова прошу, прости меня. Если бы я только мог забрать все те годы твоей жизни и вернуть их тебе нетронутыми.
Ее глаза наполнились слезами. Седрик только что уничтожил последний шанс на то, что он смог бы когда-нибудь вернуться в Удачный и продолжить свою жизнь. Даже если он навсегда останется в Кельсингре, но хотя бы один из торговцев вернется в Удачный, все узнают не только о том, что он причинил ей, но и то, кем он был. — Я простила тебя, Седрик. Я сказала тебе это давным-давно.
— Я знаю, — сказал он очень тихо. Он положил свою руку поверх ее руки и добавил: — Но тогда я не заслуживал твоего прощения. Возможно, теперь я заслужил?
— Да, — тихо ответила она. — И даже больше. Но, Седрик, что же ты наделал? Все узнают, что ты…
— Что я тот, кто есть, — сказал он спокойно. — Я не буду извиняться за это. Никогда.
Она почувствовала кого-то у себя за спиной и слегка повернулась, думая, что это Лефтрин. Но это был не он. Карсон улыбался, но когда он вышел вперед, одинокая слеза скатилась по его загорелой щеке. Он обнял Седрика со спины так, что того приподняло над землей. — Горжусь тобой,
