удалились от умирающей, как будто судьба Тинтальи заставляла их стыдиться, он остался стоять и смотреть.
Сильве сбегала взять фляжку с Серебром и принесла ее на площадь. Она держала ее двумя руками, а Серебро внутри крутилось и скользило, как будто было живым и искало выход наружу.
— Что ты собираешься с ним делать? — спросила она, когда Малта передала ребенка Рейну и зсбрала у нее из рук Серебро. В ее голосе было столько доверия, будто она верила, что королева Элдерлингов знала что можно сделать для упавшего дракона.
Но Малта потрясла головой. — Я не знаю. Может стоит вылить его ей на рану? Или ей лучше его выпить?
Никто не ответил.
Малта проследовала вдоль вытянутой шеи Тинтальи к ее огромной голове. Большие глаза драконицы были закрыты.
— Тинталья! Вставай! Вставай и выпей Серебро, и излечись! Излечись и спаси мое дитя! — Голос Малты сорвался, когда она заканчивала призыв.
Показалось, что драконица сделала чуть более глубокий вдох. Помимо этого она не шелохнулась. Малта, одетая в переливающееся платье, спадавшее до земли, и сжимающая в руках сосуд с мерцающей серебристой жидкостью, напоминала героиню легенд. Однако, когда она взмолилась, голос ее звучал совсем по-человечески: — Неужели никто не знает? Что мне делать? Как мне спасти ее?
— Меркор говорил мне, что драконы пили Серебро. Может быть, стоит вылить его ей в рот? — Тихо сказала Сильве.
— А она не подавится? — Осмотрительно спросил Харрикин.
— Тинталья? Тинталья, умоляю, — позвал Рейн.
— Я должна вылить Серебро ей в рот? — Спросила Малта непосредственно у золотого дракона.
— Этого не хватит, чтобы спасти ее, — сказал Меркор. — Что бы вы с ним ни делали. — Он повернулся и ушел, поднявшись по широким ступеням, ведущим в бани. Сильве выглядела потрясенной.
Смысл его слов, казалось, не дошел до Малты. — Я едва чувствую ее, — сказала она. Лефтрин понял, что она говорит не о своей руке, покоившейся на голове дракона. — Она так сильно выросла с тех пор, как я видела ее, — добавила Малта, на мгновение напомнив ему любящего родителя. Она погладила лицо Тинтальи, а затем раздвинула ей губы. Лефтрин подался ближе, чтобы посмотреть, как и все собравшиеся Элдерлинги. Поднятая губа обнажила ряды плотно стиснутых острых зубов.
— Думаю, между ними найдется зазор, если я буду лить медленно, — сказала Малта. Она говорила очень тихо, как будто они с драконицей были одни в целом мире. Она наклонила фляжку и Серебро заструилось из него тонкой мерцающей нитью. Оно вытекало не быстро как вода, а медленно, будто опускалось в рот дракона. Серебро коснулось драконьих зубов, ненадолго скопилось на деснах, а потом, казалось, нашло лазейку и исчезло между зубов. Из фляжки не выпало больше ни капли; Серебро вытекло как распутившаяся катушка ниток, также оно и пропало.
Ночь показалась им темнее, когда Серебро исчезло с глаз. Призрачный свет города Элдерлингов мягко мерцал вокру них. Хранители стояли, прислушиваясь. После долгого ожидания на холоде послышался шепот: — Я ожидал чуда.
— Я думаю, слишком поздно.
— Может, стоило вылить его на рану.
— Меркор предупредил, что этого недостаточно, — печально сказала Сильве и закрыла лицо руками.
Рейн, склонившийся рядом с Малтой, держал в руках их ребенка. Он медленно встал и подал голос. — Мы хотим остаться наедине с нашим драконом и нашим ребенком, если вы не против, — сказал он. Он говорил негромко, но его слова, казалось, донеслись повсюду. Сказав это, он снова опустился вниз на мостовую рядом со своей женой.
По одному, по двое хранители медленно разошлись. Седрик нежно потянул Карсона за руку. — Нам надо идти, — мягко сказал он.
Лефтрин взглянул на них.
— Да, надо, — согласился он мягко. — Никто из нас ничего не может больше сделать. А смерть — это личное.
Карсон кивнул, явно не желая уходить. Седрик вышел вперед. Он отстегнул застежку плаща, поднял его и обернул плащ вокруг Малты, Рейна и их ребенка. — Са дай вам сил, — сказал он, а потом быстро отошел, качая головой.
Лефтрин осмотрел площадь. Он был последним. Он было сделал шаг в их направлении, чтобы спросить, уверены ли они, может быть он мог что-то им принести или что-то сделать. А потом передумал. Он отвернулся и медленно пошел прочь от дракона. От Элдерлингов и их умирающего ребенка. Ему он ощутил, что одиночество нахлынуло на только что покинутое им место. Одиночество и горе.
Он плотнее завернулся в плащ. Сейчас было не время оставаться одному. Город шептал вокруг него, но он не желал слушать. Давным давно город умер, и теперь он подозревал почему. Катаклизм может быть и разрушил его и заставил некоторых Элдерлингов спасаться бегством. Но когда кончилось Серебро, конец был неизбежен.
Он задумался о молодежи, которую привез по реке. Он не собирался дойти до того, чтобы начать беспокоиться о них. Он просто хотел выполнить договор, пережить несколько приключений в процессе, может, составить карту, которая увековечит его имя в истории. А потом вернуться к перевозке грузов по реке на своем любимом корабле. Он не хотел, чтобы его жизнь так круто изменилась.
