приготовились исполнять роли грузчиков построившись в шеренгу, напоминая этим муравьёв. Большой Эйдер лично провёл Малту через палубу и дальше по шаткой пристани. Она вцепилась в своего ребёнка, отказываясь доверить его кому-либо, Рейн, идущий следом за ней выглядел крайне встревоженным. Лефтрин заметил, что Хеннеси приготовился организовать такой же сервис для Тилламон. Он поджал губы, но затем решил, что если происходит что-то неуместное, то решать вмешиваться или нет должен Рейн. А возможно даже не Рейн, в конце концов Тилламон взрослая женщина.
Он проследовал на нос и облокотился на перила из диводерева.
— Корабль, ты хочешь поговорить со мной?
Он ощутил знакомую дрожь сознания живого корабля. Смоляной был старейшим живым кораблём, он был построен задолго до того, как стало известно, что диводерево нечто большее, чем просто древесина превосходного качества состоящая из мелких волокон. Он был построен как баржа с традиционными нарисованными глазами на носу для созерцания течения реки, но не имел носовой фигуры, которыми так хвалились остальные живые корабли. И не смотря на то, что его «нарисованные» глаза с годами стали намного выразительнее, он по прежнему не имел рта, что бы говорить. Как правило Лефтрину удавалось интуитивно понять чувства своего корабля, а иногда смоляной внедрял их непосредственно в его сны. Крайне редко капитан слышал, что бы корабль обращался к нему при помощи слов. Капитан всегда уважал то, чем Смоляной с ним делился, вне зависимости от количества информации. И только в самых крайних случаях, когда его судну грозила прямая опасность он задавал вопросы сам. Теперь ему оставалось лишь ждать облокотившись на борт, ждать и надеяться.
Он чувствовал беспокойство своего корабля, но постарался не зацикливаться на этом. Все члены команды двигались с лёгкой нервозностью, что говорило об их готовности в любой момент броситься спасать корабль, если якорь начнёт волочиться по дну, или если причал оторвётся.
— Здесь не слишком безопасно, да, Смоляной? Нам нужно более надёжное место для швартовки на этом берегу реки, если мы хотим, что бы ты находился здесь длительное время. А пока, как только разгрузка закончится, мы переместим тебя от сюда, на тот берег, там на пляже можно будет чудесно отдохнуть.
Говоря это Лефтрин взглянул на небо. С опытными грузчиками, на надежных причалах Трехога, погрузка припасов на борт заняла большую часть дня. Сейчас ящики по сходням спускали на хлипкий, шаткий причал, а затем перетаскивали оттуда на берег. Лефтрин прикинул, что здесь было около десяти хранителей и было похоже, что все они отчаянно увлечены разгрузкой. Он увидел, что Рейн и Малта, вместе с Тилламон сошли на берег. А рядом, в знакомом платье, с копной непокорных рыжих волос, рассыпавшейся по плечам заботясь о них, стояла его Элис, принявшая на себя заботы о них. Он тихо застонал от желания оказаться там, подхватить ее, прижать к себе и снова вдохнуть ее милый запах.
— Не сейчас.
— Я знаю, кораблик, не сейчас. Мой долг быть здесь. И я останусь с тобой, пока ты не окажешься в безопасности на другой стороне реки.
Он ещё раз взглянул на небо, подсчитывая время, и понял, что ему придётся оставаться здесь на швартовке всю ночь. Он задумался, присоединится ли к нему Элис, и улыбнулся, предполагая, что она пойдёт на эту жертву. Тревога корабля вновь привлекла его внимание.
— Ещё нет, ребёнок пока не в безопасности.
— Элис поможет им. Она отведёт их к дракону, скорее всего к Меркору, возможно к Хеби. Один из них точно поможет малышу.
— Возможно. Если смогут. Я сделал все что мог.
— Если смогут? — Лефтрину не понравилось чувство, рожденное этой мыслью. Он полагал, что если привезет ребенка сюда, к одному из драконов для лечения, это решит все проблемы. Убедить драконов заняться этим, вот единственная проблема, которую он предвидел. — Ты думаешь все драконы откажут нам?
Нужный дракон должен быть здесь и он должен согласиться. Ответ пришел не сразу и Лефтрин почувствовал, что корабль пытается что-то передать. Он решил не обращать на это внимания. Раньше Меркор был самым общительным из драконов. Возможно он согласится пролить свет на процесс создания Элдерлингов и на то, что именно может помочь малышу. Тяжесть легла на его сердце, когда он подумал о том, что ему предстоит переедать эту новость Малте. Он отважился задать своему кораблю еще один вопрос. — Не будет ли сейчас лучше для ребенка остаться на борту? Ты сможешь помогать ему и дальше?
Ответ казался неохотным.
— Всё что можно было сделать, я уже сделал.
— И мы благодарны тебе за это, Смоляной.
Он не почувствовал ответа корабля, не ощущал больше его прикосновений к своему разуму. Это был выбор Смоляного, и если честно, Лефтрин благодарил Са, что его живой корабль более молчалив, чем остальные. Он не думал, что смог бы поладить с такой болтушкой, как Офелия, или капризным и непредсказуемым кораблем, как Совершенный. Но, наверное, это как с детьми. Каждый родитель уверен, что его чадо лучше всех, и, несомненно, каждый капитан превозносит свой корабль перед любым другим.
Смоляной на эти мысли откликнулся едва заметным подталкиванием.
«Я лучший. Старейший, мудрый, лучший».
