И добавил тише: — Довериться ей — я не совершу эту ошибку во второй раз. Но ей удалось заставить меня почувствовать себя мальчишкой. Глупым настолько, что я не могу отказаться от «старых правил» и «прожить наши жизни так, как нам нравится». Она смеялась надо мной. — Он смолк на мгновение, а потом откашлялся. — Рапскаль тоже заставил меня так себя чувствовать. И хоть он и не смеялся надо мной, он сказал, что через пару десятков лет, я переменю свое мнение. Ему так нравятся новые правила. А мне нет.
— Тогда, видимо, я такой же ребенок и так-же связана правилами, как и ты. Потому что я чувствую также. — Она положила голову ему на плечо и и сомнением сказала: — Но если я скажу, что не чувствую себя готовой, ты изменишь свое мнение?
— Нет. Я уже все обдумал, Тимара. Если надо ждать, ну что ж, я подожду, у меня есть время. Нам не нужно торопиться, чтобы завести детей до того, как нам исполнится двадцать, потому-что мы можем не дожить до сорока. Драконы изменили все для нас. У нас есть время.
Тогда, наверное, я готова. Она чуть не сказала эти слова вслух. Услышав, что он больше не станет давть на нее требуя решения, услышав, что он понимает, что если будет с ней, то только с ней, она убедилась кое в чём на его счет. Вместо этого она сказала: — Ты стал таким человеком, как я предполагала.
— Надеюсь, — сказал он. А потом они замерли на какое-то время, они были так неподвижны, что она почти задремала, когда взволнованный толчок Синтары всполошил ее.
— Серебро! — воскликнула она практически одновременно с Татсом. В его голосе чувствовалось ликование его драконицы. Он озадаченно посмотрел на Тимару. — Серебряный источник? Тот самый серебряный источник? — Недоумевал он. — Нам это почудилось?
Она покачала головой и улыбнулась ему. — Синтара говорит, что Карсон с Седриком нашли его. Она показала мне где. — Она моргнула, расположение колодца вдруг изменило ее видение города. Ну конечно. Теперь все обретало смысл. Знание появлялось из погребенных воспоминаний: секрет, который должны были знать только Элдерлинги и драконы, маленькая часть знания, которую нельзя было разделить с окружающим миром. Причина, по которой появилась Кельсингра и по которой она появилась именно здесь. Она не улыбалась — происходящее было слишком значимым для этого. — Это драконье Серебро. Источник всей магии.
Сельдена разбудили громкие голоса. Мужской голос требовательный и почти издевательский, а женский возмущенный, склоняющийся к ярости. — Я расскажу отцу.
— А кто по-твоему дал мне ключ? Кто приказал стражникам, впускать и выпускать меня, когда я того пожелаю?
— Ты не муж мне! У тебя нет права прикасаться ко мне! Убирайся! Хватит!
Сельдену понадобилось время, чтобы осознать, что он проснулся, что это не сон и что он узнает женский голос. Он медленно сел на узком диване. Пламя в маленьком очаге горело слабо, значит была поздняя ночь. Он осмотрел небольшой кабинет. Никого нет. Значит все-таки сон?
Нет. Мужской голос в соседней комнате, тихий и злой. — Иди сюда!
Он обхватил голову руками, чтобы заставить комнату перестать вращаться и зашелся приступом кашля, разговор в соседней комнате резко затих.
— Ты разбудил его, — воскликнула Чассим. — Я проверю, все ли с ним в порядке. Ты ведь не хочешь, чтобы он умер до того, как мой отец сможет сам убить его. — Ее голос переполняло отвращение, к неизвестному собеседнику.
— Он может подождать, пока я закончу, — грубо ответил мужчина. Его слова сопровождал грохот падающей мебели, а затем, неожиданно прервавшийся женский вскрик.
Длинная рубаха, которую она дала ему поносить, перекрутилась на бедрах и сковывала движения. Сельден спустил ноги с кровати и попытался выпутаться. — Чассим! — позвал он и подавился кашлем. Он встал, чувствуя себя слишком высоким, раскачиваясь словно тростник на ветру. Его колени начали подгибаться. Он вцепился в спинку дивана и сделал два нетвердых шага, пока его вытянутая рука не нащупала плотную древесину двери.
Он не выходил из своей комнаты, с тех пор как прибыл сюда, он понятия не имел, куда ведет эта дверь. Он ощупал тяжелые дверные панели, нашел ручку и ухватившись за нее с усилием потянул. Дверь распахнулась и он вошел покачиваясь. Чассим прижимал к кровати крупный мужчина. Одной рукой он сжимал ее горло, а другой срывал с ее тела ночную рубашку. Ее руки безнадежно цеплялись за руку душившую ее, заплетенные волосы были растрепаны, рот широко раскрыт, а глаза расширились в ужасе от невозможности вздохнуть.
— Отпусти ее! — Закричал он, но на этих словах дыхание подвело его и он склонился закашлявшись. Он схватил цветочный горшок и швырнул в мужчину. Он отскочил от его спины, упал не разбившись и покатился, оставляя след из земли на полу. Мужчина обернулся, его лицо, и без того красное от страсти, побагровело от ярости. — Вон! Убирайся, или я прикончу тебя, ты, урод!
— Чассим! Закричал Сельден, увидев что ее язык начал вываливаться изо рта. — Ты убиваешь ее! Отпусти!
— Она принадлежит мне! Как и ты! — заорал Эллик. Он отпустил ее, слез с нее и двинулся к Сельдену.
В руке оказалась медная статуэтка. Сельден бросил ее в Канцлера и увидел как она пролетела мимо него, и с грохотом упала на пол. Потом Эллик схватил его за ворот рубахи, поднял и встряхнул словно ворох тряпья. Его голова моталась из стороны в сторону и Сельден не мог это контролировать. Он
