Десяти Путях, а ведь это пустяк. Теперь представь, на что способен император, тем более при многолетней подготовке. Он мог заложить основы культа, создать армию фанатиков, настроить на свое возвращение бюрократию. Эталоны придумали Бесконечный Цикл не за одну ночь, а он не в тот же день умер. У него было время сплести заговор и заложить фундамент, чтобы возродиться в империи, которая ждала бы его возвращения, опираясь на веру. А что произошло, когда он вернулся? – Одиночество развела руками. – Все было подтверждено. Труднее всего оказалось покончить с Первым Регентством, когда императору не захотели отдать власть, но после осталось лишь оправдывать ожидания и регулярно возрождаться.
Я потер виски. Боль вернулась, но я знал, что причина была не только в перенапрягшемся зрении.
– Но зачем? – спросил я. – Зачем так цепляться за трон?
– Зачем Стефан убил своего дядю и провозгласил себя императором? – спросила Одиночество.
– Чтобы спасти империю, – брякнул я.
Во всяком случае, так говорили. Теперь я не был в этом уверен.
– Именно, – отозвалась Одиночество. – Он спас империю, но также знал, что, как бы прочно ни утвердился, настанет день, когда государство снова окажется в опасности. Ты же знаешь историю: рано или поздно на трон восходит человек, который обращает в прах дела своих предшественников. Если таких наберется много, то империи конец. – Одиночество воздела палец. – Если только…
– Если только он не останется навсегда, – подхватил я.
– Во всяком случае, такова теория. И до сих пор это получалось.
– Но как же Ангелы? – не сдавался я. – Стефан, как вернулся, постоянно называл себя Избранным. Если они не возвращали его, то почему не свергли?
– Откуда мне знать? – пожала плечами Одиночество. – Я не богослов. Что бы они ни думали, это дело их и Стефана. Насколько нам известно, безумие, постепенно одолевающее его, и есть наказание за святотатство. Но я надеюсь, что это не так. На мой вкус, оно слишком легкое.
Я снова потер виски и полез за кисетом с травами. Его не было. Разумеется. Я давным-давно простился с моей одеждой. Я потянул перешитый шов Нестерова дублета, и тот поехал. Так или иначе, с этим нарядом придется расстаться.
– Прошу прощения за вопрос, – молвил я, – но пойми правильно. Откуда, черт побери, тебе все это известно?
– Ты хочешь увериться, что я не сошла с ума и не выдумываю?
– Есть такая мысль, – признал я. – Даже ты согласишься, что этого не вычитать в историческом труде.
– У меня есть фрагменты другого дневника, – ответила Одиночество. – Обрывки, отдельные страницы, но этого достаточно, чтобы составить общую картину. Остальное я собрала по частям из древних трактатов, о которых ты, я уверена, даже не слышал; из еретических богословских трудов и других источников. Как ты понимаешь, сведения об этом аспекте… истории империи… не лежат на поверхности. Но они есть, если знаешь, где искать.
– А ты знала, где искать, – заметил я с долей ехидства.
– Как и ты.
Я чуть поерзал. Она была права: мне не составило бы труда выяснить, правду она говорит или нет. Я мог заглянуть в дневник Иокладии. Одно это побуждало меня поверить ей – по крайней мере, сейчас. Оставалась одна проблема. В этом случае я влипну в историю, грандиозность которой превосходила всякое воображение.
Я занервничал. Меня одолели подозрения. Она отвечала на все мои вопросы, кроме главного: зачем?
– А Тень? – спросил я. – Как он вписывается в происходящее?
Одиночество помрачнела.
– Никак, – сказала она. – Во всяком случае, до недавнего времени.
– Откуда он узнал про дневник?
Одиночество не ответила.
– Ты обещала выложить все, – напомнил я.
– Оказалось, что один из моих людей – Длинный Нос, – огрызнулась она, и я удивленно вскинул бровь. – Скажешь хоть слово, – резко добавила Одиночество, – и Железо придаст тебе занятные, неповторимые формы.
Я вскинул руки:
– Сугубо профессиональный интерес.
Быть Длинным Носом и шпионить за Одиночеством – чума, а не авантюра.
– Как много известно Тени?
– Тень знает, что дневник существует, но вряд ли вполне понимает, о чем там речь. Для него это источник силы, кладезь великих чар. Я не думаю, что он знает о его связи с империей, но даже если и знает, дневник все равно для него небывалый соблазн и угроза сам по себе. Тень, овладевший секретами имперской магии, есть нечто, о чем я не хочу даже думать. Но если он завладеет записями Иокладии и осознает их истинную ценность…
– Он ими воспользуется, – сказал я.
