Деган кивнул и повернулся ко мне спиной. Тогда я хлестнул его по затылку веревкой.
Я не мог его переубедить, но и позволить уничтожить книгу тоже не мог. Значит, придется лишить его возможности решать, хотя это и разорвет мне сердце.
Вспыхнуло, хлопнуло. Деган пошатнулся, потом упал. Меч Железа звякнул о мостовую.
Я опустился на колени возле друга, чувствуя запах паленого волоса.
– Прости, – сказал я, чуть не срывая голос. – Но я не мог иначе.
Деган быстро моргал, глаза его были широко открыты и полны горестного изумления. Губы двигались, но беззвучно. Возможно, он даже не слышал меня, но я все равно оттолкнул меч Железа подальше.
– Если тебе это важно, – продолжил я, – то это не ради императора или империи – уже нет. Будь дело в этом, я бы на все плюнул и сам бросил книжку в огонь. Мне важнее Клятва тебе, чем судьба какого-то Дорминикоса. Но дело в другом. Я поклялся защищать Келлза и Кристиану. И мне не безразличен Круг, который травят Белые Кушаки просто потому, что паре наших не повезло наткнуться на старинную рукопись, которая им поперек горла. И ты был прав, когда говорил, что Тень и империя пойдут до конца, но не против меня, а против всего, что мне дорого. Я не могу этого допустить даже ради тебя.
Рука Дегана поползла ко мне, и я осторожно отвел ее в сторону.
– Пока дневник у меня, – сказал я, поднимаясь, – мне есть о чем вести переговоры. Я могу торговаться и чего-то добьюсь. Сейчас мне только того и надо. А если уничтожить книгу, то я останусь на бобах.
Я посмотрел на Дегана. Глаза его еще смаргивали и пытались сфокусироваться на мне, но зубы сжались. Он слышал все и продолжал внимать.
– Прости, – повторил я. – За нарушение Клятвы и за то, что ты для меня сделал, а я…
Бросив взгляд на веревку, я отпихнул ее в сторону.
– Я… в общем, прости.
Деган лежал и дергался в бессильной ярости. Я отвернулся.
Осмотрев пустую площадь, я вытер глаза, еще раз оглянулся и увидел Спиро, выглядывавшего из-за занавески в лавке Мендросса.
– Спиро! – заорал я. Парнишка испуганно вытаращился и попятился. – Только посмей сбежать, сукин сын!
Я показал на Дегана.
– Тащи этого господина в лавку! Живо!
Спиро припустил ко мне. Мы наполовину понесли, наполовину поволокли Дегана через площадь, а тот шевелил губами, изрыгая беззвучные проклятия, но не сопротивлялся.
Мендросс высунулся из лавки. Никко разукрасил его на славу – не лицо, а кровавое месиво, начинавшее заплывать, но он удостоил меня кивка. Я кивнул в ответ, положил в ближайшую корзинку все деньги, которые у меня были, и подобрал дневник, так и валявшийся в ногах у Леандера.
Уходя с площади, я подобрал меч Дегана. Будь я проклят, если он осядет у какого-нибудь ростовщика.
Я бежал, погружаясь в вечер, а позади загалдели Крушаки, прибывшие на площадь Пятого Ангела очень вовремя – как всегда.
Когда я вошел в кордон Раффа-Наир, луна скрылась, а на востоке чуть посветлело. На улице было тихо, не считая моих ругани и шарканья.
Я остановился на перекрестке и подождал, теребя рукоять рапиры.
– Проклятье, Дрот, я же говорил, что мне сюда не дойти, – простенал Балдезар.
– Но ты дошел.
– Чтоб тебе лопнуть!..
Фальшак, хромая, приблизился. Он опирался на костыль, припадая на левую ногу – перевязанную и забранную в деревянные лангеты. Она еще не зажила и никогда не станет прежней. Птицеловка рассекла не только мышцы, но и сухожилия и даже раздробила кость. Балдезар остался калекой.
Балдезар закинул за спину сумку с перьями и чернилами, а также бумагой, пергаментом и кувшинчиками с реактивами. Я не вызвался помочь, потому что в данном случае ничуть не жалел о моей роли в случившемся. Он пытался убить меня, и пусть хромает до конца дней, ибо это меньше, чем заплатил бы я, обернись все иначе.
И все-таки Балдезар держался вызывающе. Голову он нес высоко, плечи расправил, насколько позволял костыль. Он был дока в своем ремесле и мастер гильдии, а потому хотел, чтобы все об этом помнили, даже я. Таким людям трудно сочувствовать.
– Могли бы, самое меньшее, нанять паланкин, – пробормотал он, поравнявшись со мной.
– Чем меньше людей знает, что ты работаешь на меня, тем лучше.
Вот почему я держался в квартале то впереди, то позади него и заговорил с ним только сейчас. Тому единственному, кто увидит нас здесь, не было дела ни до Круга, ни до империи.
Балдезар крякнул и переложил сумку поудобнее.
– Дальше что? – спросил он.
