осторожно взялся за нее между узлами.
– Я пропускаю кон, – сказал Джелем по-джанийски, отодвинул кресло и встал.
Его сородичи, недовольно ворча и сверля меня злобными взглядами, потянулись обратно. Я послал им презрительную улыбку и пошел за Джелемом.
Мы уселись за маленький столик у стены кафе. Из дверей высунулся мальчик посмотреть, что за шум, и я поманил его. Заказ я сделал на джанийском: кофе для себя, для Джелема и что-нибудь легкое, что у них есть. Мальчик исчез, а я блаженно развалился на тощих подушках.
Я молчал, покуда Джелем изучал веревку. Джаниец осторожно пропускал ее меж пальцев, раз за разом, старательно избегая прикасаться к узлам, как целым, так и обугленным. Он что-то бормотал, обращаясь не то к себе, не то к ней.
Из кафе доносились тихая, ритмичная музыка и приглушенный гул голосов.
– Некоторые заклинания уже сработали, – сказал наконец Джелем.
– Это точно. Я свидетель.
Джелем вскинул на меня взгляд и одобрительно поднял бровь:
– Полагаю, это не был человек Никко?
– Не в его стиле, – нахмурился я. – А почему вдруг он?
Джелем пожал плечами:
– Потому что он один из немногих, кто может себе это позволить. Но да, будь это он, ты был бы мертв или находился в двух днях пути от города.
– Клинка звали Тамас, – сказал я.
– Есть идеи, кто его нанял?
Принесли кофе. Джелем и я смотрели друг на друга, пока мальчик разливал его по чашкам.
Потом слуга удалился, и я ответил:
– За этим-то я и пришел.
– Ах вот как? – вздохнул Джелем.
Он снова посмотрел на веревку, поцокал языком и отложил ее в сторону. Затем взял чашку и пригубил.
– Скверно, – проговорил он.
Я понял, что он не о кофе.
Мне говорили, что магию – глиммер – классифицируют по-разному, но с точки зрения Круга ее всего три: законная, незаконная и имперская.
Законная нас не интересует, на ней денег не сделаешь. Поляна занята полностью: с одной стороны – имперским Культом, они промышляют всякими благословениями, утешительными проповедями и прочими «чудодейственными» пассажами; с другой – Содружеством Уличных Ртов, которое специализируется на разного рода оберегах, удалении бородавок, талисманах и прочем обыденном ширпотребе.
Но незаконная магия – совсем другое дело. Круг зарабатывал на ней веками. Понадобилось убить кого-то и не оставить следов? Спалить каменное здание? Сгноить груз конкурента в доках? Есть люди, способные наложить такие заклятия – за определенную сумму. Очень крупную.
А за еще большую вам сделают переносной глиммер – магический артефакт, которым может пользоваться кто угодно. С его помощью можно убить, сломать или ранить безо всяких усилий. Такая магия запрещена уже три столетия, со времен Восстания Големов в Нимении. Короче говоря, за такой артефакт мигом вздернут, если найдут его при вас.
Что до имперской магии, то с ней мы вообще не связываемся. Одно дело – щелкнуть имперскую Стражу по носу чем-то вроде Тамасовой веревки; другое – шутить с магией, дарованной императору и его придворным самими Ангелами. Эти силы способны сровнять с землей город или за считаные минуты выжечь дотла лес. В общем, дела обстоят следующим образом: за глиммер полагается смерть, а за имперскую магию – казнь, которую будут помнить десятилетиями и дольше.
Веревка Тамаса была переносным глиммером.
– Мне нужно выяснить, кто послал по мою душу Клинка, – сказал я. – Найду того, кто сделал веревку, – выйду на заказчика. Ты разбираешься в артефактах, так что… – Я со значением умолк.
– Это невозможно, – отозвался Джелем, разглядывая кофе в своей чашке. – Йазани, или Рты, как вы их зовете, не оставляют имен на своих изделиях. По крайней мере, умные Йазани, а тот, кто изготовил эту веревку, умен.
– А как же Эталоны выходят на их след?
Джелем пожал плечами:
– Я не имперский маг. Не знаю.
Я налил себе еще кофе.
– Тем не менее… – проговорил Джелем.
Я ухмыльнулся, так как подозревал, что лаконичным «нет» дело не обойдется.
