– Все сходится, – молвил он. – Будь оно проклято, но сходится. Мы с Никко идеально подходим. У него годами чесались руки, а я бы дал не задумываясь сдачи. Мы слишком давно друг друга знаем, чтобы отступить. Мы бы сцепились, а кто-то сидел бы и набирался сил. – Он покачал головой. – Будь прокляты эти Принцы, подлые интриганы.
– Но меня беспокоит еще одно, – подал я голос.
– Одно, говоришь? – хмыкнул Келлз. – Мне бы такой список забот – но ладно, Длинный Нос-оптимист, выкладывай. Что тебя гложет?
– Империя, – признался я. – Ты правда думаешь, что в случае большой войны Маркино воздержится от вмешательства и не двинет на нас войска?
Келлз откинулся в кресле и принялся разглаживать усы, размазывая сажу.
– Я думаю, – произнес он медленно, – что главный затейник уже учел империю. Не знаю, как именно, но сам я не рискнул бы шутить с императором, особенно с Маркино. Он уже немолод, а потому чуточку… не в себе.
Я фыркнул. Это было мягко сказано. Все императорские воплощения, старея, малость слетали с катушек. На склоне императорских лет во дворце расцветали паранойя, мании и причудливые навязчивые идеи, но протекали обычно в легкой форме и обитали за стенами имперского кордона. Во всяком случае, так говорили в народе. Но если до ушей Маркино дойдет, что Круг выставляет его пешкой в своей игре, и он получит эту весть, будучи в мстительном, одержимом настроении…
Меня передернуло.
– Но это дело дальнее, – продолжил Келлз. – Не твоего ума, простительно и забыть. Нет, нам не дано знать, какая роль отведена империи, но я считаю, что так или иначе она участвует.
– Но мы не можем этого допустить, – заявил я. – Мы обязаны предотвратить войну в Десяти Путях.
– Возможно, – отозвался Келлз.
– Возможно? – изумился я. – Ты что, не слушал меня? Клановая война. Серый Принц. Он метит – в тебя! В нас!
Келлз хладнокровно уставился на меня.
– Я слышал тебя, Дрот, но тебе следует помнить, что я не Никко. Меня не торкает, едва запахнет жареным. События могут принять любой оборот, и я не хочу закончить игру в тупике лишь потому, что не подумал. Да, предотвратить войну хорошо, но это может не выгореть. Мы говорим о Никко. Он может не прислушаться к разумным доводам и всяко не послушает меня. Если ему втемяшится, что за событиями в Десяти Путях стою я, то он воспримет это как личное оскорбление и бросится на меня с кулаками. А я не побегу, даже если это подстава. Мне нужно думать об организации.
– Значит, будешь потакать Принцу?
– Возможно, другого выхода нет, – усмехнулся Келлз. – Но это не значит, что я собираюсь следовать ее сценарию.
– Постой, – спохватился я. – Ты хочешь сказать, что выступишь против Серого Принца?
Черт побери! Одно дело – я, другое – Келлз. Меня, если повезет, не заметят, но Келлзу не укрыться. Слишком велик.
Келлз снова взялся за усы, обнажив ухмылку.
– Заманчиво, да? Переиграть их в их же игре? Доказать, что ты им не только противник, но и ровня? В этом есть своя прелесть.
– Ты хочешь стать Серым Принцем?
Возможно ли это? Я не задумывался, но брались же они откуда-то.
– А что, мне не пойдут тени? – Келлз вздохнул, и веселая искра в глазах погасла. – Нет, ты прав. Слишком рискованно. Такие дела не делаются с налета, но что я умею, так это управлять ходом вещей, и постараюсь переключить внимание Принца на Никко. Быть может, окажусь даже в выигрыше и отхвачу кусок его территории – глядишь, и солидный.
– Значит, ты не хочешь связываться с Серым Принцем, – подытожил я сухо. – Только манипулировать им.
Улыбка Келлза стала еще шире:
– Более или менее.
– А если не выйдет?
Келлз рассмеялся:
– Эй, не гони! Я еще не придумал, как надуть эту бабу, а ты уже спрашиваешь, что будет, если все накроется!
Он наклонился и наставил на меня палец:
– Но я с тобой согласен. Даже если мы не сможем предотвратить войну, мы не имеем права пускать дело на самотек. Если, как ты опасаешься, в наши дела полезет империя… – Келлз махнул рукой, – фюить! Все, все обратится в прах и развеется по ветру, Дрот. А мы заляжем на дно и будем молиться, чтобы Белые Кушаки нас не тронули.
– Не очень утешает, – заметил я.
– Как всякий последний приют.
Я зевнул и потер глаза. Время близилось к полудню, солнце светило слишком ярко. А я настолько вымотался, что, хотя ночное зрение спало, глазам все равно было больно. Я добавил это в список других болей от синяков и ушибов, о которых почти забыл сидючи, но они сразу напомнили о себе, едва я встал и
