– Не говори гоп.
И растворился за ближайшим поворотом. Я шагнул вперед, но он уже исчез из виду.
Я все еще вертел медную совушку, когда свернул на Уступчатую улицу.
Ларриос. Если он сдаст мне Ларриоса, то я узнаю и про реликвию, и про книгу. Черт, да Ларриос может знать и о проклятых каракулях на той бумажке. Теперь я даже удивлюсь, если нет. Слишком много дорожек вело к этой книге и реликвии – Атель, Ларриос, Серый Принц, Ирониус. Я уж не говорю о том, что Никко послал меня к Федиму, а у того нашлась моя пропажа. Совпадение? Вряд ли. И пусть это крошечный мостик, но бумажка в моем кисете с ахрами соединяла всех: Ателя, реликвию, Федима, Ларриоса, боевиков, книгу – всю мою цепь.
Да, я определенно хотел помощи этого Кента из тени.
Еще не дойдя до дома, я увидел на пороге Козиму. Она вытряхивала ковер. Завидев меня, она не поздоровалась и не улыбнулась, а молча развернулась, вошла в дом и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Какого?..
Стоп – почему она еще здесь?
Я подошел к двери и постучал. Тишина.
– Козима? – позвал я.
– Я никуда не поеду, – донеслось в ответ. – Ты не заставишь меня уехать.
– Я не собираюсь тебя заставлять, – ответил я. – Разве не Эппирис хотел, чтобы вы с дочками ненадолго уехали к родне?
– Я отправила к матери Ренну и Софию.
– Но ты-то здесь.
– Я Эппириса одного не брошу.
Я вздохнул и уперся лбом в дверь.
– Он хочет как лучше, – сказал я. – Помнишь, что ночью случилось? Может, он прав?
За дверью помолчали. Потом Козима спросила:
– А ты как считаешь?
Я сделал глубокий вдох, обдумывая, как выразиться.
– Я думаю, что муж вправе беспокоиться о жене и детях.
– Это не ответ.
– Другого у меня нет.
Дверь распахнулась, и я чуть не упал Козиме в объятия. Она придержала меня, уперев ладонь в грудь.
– Убить пытались тебя, – напомнила Козима. – Кому же отвечать, как не тебе?
– Он отвечает только за свою жизнь, – сурово молвили сзади.
Я обернулся. На лестнице стоял Эппирис в своем аптекарском кожаном фартуке. За ним виднелась открытая дверь в лавку.
– А мы отвечаем за нашу, – продолжил он. – Мы, а не он.
Я вперился взглядом в Эппириса и прикусил язык. Они жили в моем доме, а потому их судьба все же была моей головной болью. Меня касалось все, что творилось под этой крышей. Признать иное означало бы признать неспособность защитить свои интересы и отвадить от своей территории других Кентов.
Правда, Эппирис считал иначе. И я понимал почему.
– Делайте то, что считаете нужным, – сказал я. – Уезжайте, оставайтесь – как хотите. Так или иначе, вам ничто не грозит.
Я развернулся и стал подниматься по лестнице. За мной захлопнулись обе двери. Я не стал оборачиваться и смотреть, кто в какую зашел.
Наверху меня ждала Птицеловка Джесс, сидевшая на полу.
– Нормально прошло, – сказала она.
– Иди к черту.
Я смерил ее взглядом. Волосы как попало торчали из-под шляпы, которая, судя по грязи, не раз слетела с головы. Костяшки пальцев украшали свежие ссадины, а на новых штанах виднелась небольшая прореха.
– Где ободралась? – спросил я, вставляя ключ в замок.
Потом повернул его на пол-оборота влево и пол-оборота вправо. Дверь я отпер, но ключ все равно следовало провернуть полностью, чтобы ослабить пружину в корпусе замка, иначе я рисковал угоститься шквалом гвоздей.
– Силос.
Я помедлил, извлекая ключ из замка.
– Это он стоял на стреме, когда меня навестил Тамас?
