Тут кто-то увидел тело, нож и завизжал. Другой подхватил. Вокруг забегали, устроили толчею, тыкали пальцами.
Чертовы Светляки, такой момент загубили! Это было в их духе.
Я глянул, что там творится у лавки, и как раз вовремя: Маттиасу перерезали горло. Женщина из людей Птицеловки подмигнула мне и моментально растворилась в толпе.
Кто-то схватил меня за руку. Птицеловка.
– Идем! – сказала она, утягивая меня прочь.
Я не двинулся с места. Она выругалась.
– Дальше по улице торчит еще как минимум пара Рук Никко! В честном бою небось и не сдюжим!
Я перестал противиться и дал себя увести.
Птицеловка свернула с Уступчатой улицы в проулок под названием Кобелиный Просак. На входе маялся без дела Ссадина. Мы прошли мимо, и он обрушил штабель бочек, перекрыв проход.
В проулке мы зашли в дом, спустились по лестнице, вернулись назад по короткому коридору и снова поднялись, после чего вышли в заднюю комнату лавки Петруса-башмачника, пригибаясь под висевшими кожами и мотками шнурков. Еще одна дверь, еще одна лестница вниз, и снова, и опять, – мы быстро шли через лабиринт сообщавшихся подвалов, садов и низких террас, пока не остановились в осевшем арочном проходе на уровне мостовой за четыре квартала от Уступчатой улицы.
– Похоже, – выдохнул я, упершись ладонями в колени и морщась от ломоты, – похоже, что я вышел из любимчиков у Никко.
– Серьезно? – участливо поинтересовалась Птицеловка.
Она стояла, прислонившись к стене напротив и чуть запрокинув голову.
– Ты сам допер или мои люди подсказали, пока спасали твою задницу?
– Того и другого понемногу, но ставлю выше спасение задницы.
– Еще бы! – одобрила Джесс. Голос ее прозвучал как-то странно, и я поднял взгляд. Она пристально смотрела на меня через узкое пространство.
– Давно ли, Дрот? – спросила она.
– Что – давно?
– Давно ли ты работаешь на Келлза?
Я оцепенел. Этого я совершенно не ждал ни от нее, ни от кого. Келлз? Как она меня вычислила?
Я моргнул и притворился больше оскорбленным, нежели удивленным.
– Что ты сказала? – И выпрямился. – Где ты это услышала?
– Неважно, – молвила она. – Просто ответь. Давно?
– Я не…
– Сколько времени?
Я привычно глянул на улицу, затем на проход позади.
Птицеловка напряглась, как будто испугалась, что я дам деру или уберу нежелательного свидетеля. Я успокаивающе покачал головой. Она только что спасла мне жизнь, подвергнув риску всю команду, – нет, я не убью ее. Это же Птицеловка.
И потом, если знала она, знали и другие.
– Как ты проведала? – спросил я.
Она влепила мне крепкую оплеуху.
– Ты сам и признался, сукин сын! – крикнула она.
Купился, тупица.
– Ладно, умница, – сказал я, – поздравляю. Прищучила. Теперь скажи, почему ты спросила.
– Скажи сначала, как давно?
– Никко только что послал за мной пару Рук, – возразил я. – Сейчас моя очередь спрашивать, поэтому терпи и дожидайся своей.
Она поиграла желваками и неохотно кивнула.
– Так говорят в организации Никко. А я услышала лишь потому, что… Ладно, сейчас дойдем. Но говорят, что он счел тебя обузой и решил от тебя избавиться.
– Сомневаюсь, что он употребил слово «обуза», – заметил я.
«Обуза» было не тем словом, которое применил бы Никко, зайди речь обо мне и Келлзе.
– Спорить не буду, – кивнула Птицеловка. – Во всяком случае, я слышала, что кое-кому никак не поверить в твою измену. Другие не моргнув глазом называют тебя Длинным Носом.
Тут Птицеловка наградила меня язвительным взглядом.
