— Но я же не могу его принять, — простонала я, совершенно вымотанная этим малопонятным диалогом.
— Это я уже слышала! Но почему?
— Ну, как же… вот просто взять и принять от совершенно незнакомого человека? Безо всякого повода?
— Мы с тобой уже познакомились! А повод… разве для подарка нужен какой-то конкретный повод? Просто ты уронила чернила, когда потеряла сознание, а я подумала, что после лечебницы тебе они опять понадобятся, вот и все. Заодно захватила другие принадлежности для письма. А ты пришла сюда с таким лицом, как будто я тебе что-то дурное сделала.
— Нет, что вы, ничего дурного!
— Правда? — Брианда подхватила досочку и сунула мне. На ней оказался закреплен лист бумаги с рисунком. У девушки с рисунка, очень похожей на меня, был такой насупленный вид, как будто ее оскорбили в лучших чувствах.
Я залилась краской стыда. И почему я вечно чувствую себя такой непроходимой дурой?!
— Извините, это не то, что вы подумали, я просто…
— Да ладно, все ерунда, но я так и не поняла, ты позировать-то мне будешь?
До утра я не могла уснуть, раздумывая обо всех странностях этого дня. С одной стороны, верит Дорэ меня обманул. С другой стороны, Брианда наглядно продемонстрировала, что наши поступки не всегда выглядят тем, чем являются на самом деле. С третьей стороны, мне было дико больно видеть, как мужчина с глазами цвета ночного неба обнимает художницу. С четвертой стороны, она мне понравилась. Да, Брианда странная, но она прекрасна. И что мне со всем этим делать, совершенно непонятно…
ГЛАВА 11
Журавлиное вече
Короткий сон не принес отдохновения ни душе, ни телу. Я все еще чувствовала себя обнаженной и незащищенной, но хотя бы начала догадываться, что это состояние как-то связано со «взорванными контурами», чем бы они там ни были. Спасибо, Великая Веритассия, что хоть с ума не схожу! Тем не менее раздрай в голове царил полнейший: кому верить? Что происходит? Как себя вести? И, главное, как на учебе сосредоточиться, когда мысли всякие одолевают, одна другой поганей?
Вот, взять, к примеру, амулет: носить его или лучше снять? Солгавший единожды в любой момент решиться на ложь способен, это мне с детства матушка твердила. Может, амулет-то не для выздоровления нужен? А для чего? Убить? Так вериту Дорэ меня проще было прям в лечебнице и опоить мухоморами какими-нибудь, кто бы там разобрал, от чего я окочурилась. Опять же, пойди пойми, для чего декан лгал, я вот тоже всем твержу про аппендицит, хотя с самого начала сомневалась. Это что же получается, я тоже погрязла во лжи?
Мамочка, как же дома просто было: то — белое, а это — черное, там — ложь, а тут — истина. А здесь все вперемешку, все какое-то серое…
Тут в окошко кто-то настойчиво постучал. Я спервоначала даже не поняла, что за звук, а потом гляжу: синичка прыгает по карнизу и клювиком по раме долбит. Голодная, видать. Мы с Чеккиной завели привычку брать с ужина немного печева в комнату, чтобы чаи гонять было повеселее. Правда, вчерашнее уже съели, но блюдца помыть еще не успели. Я все крошечки в горсть и сгребла. Оконце открывать не стала, чтоб не спугнуть, в форточку вытряхнула поаккуратней. А пичуга и рада — клюет. Вот же, такая невеличка, а даже самой малости в жизни радуется! А я, дуреха здоровая, все нюни распускаю!
Чтобы отвлечься, завела детскую припевочку. Мы с младшими ее всегда пели, когда синичек видели:
И тут меня как водой из ушата окатило: вот балда-то! У меня же есть обережная птица! Пусть она мне досталась не совсем по праву, но ведь Великая Веритассия признала работу Семена… Хуже-то уж точно быть не должно. Подхватилась, да к саквояжу. Достала птицу и в очередной раз залюбовалась красотой подарка. Крылышки будто трепещут, а уж как переливаются огненные сполохи по грудке, век бы глядеть и не отрываться!
Пришедшая из мыльни Франческа застала меня за трепетным поглаживанием перышек заряницы:
