– Не забыл. – Марко опустил веки; сумерки затемнили пигментный рисунок на них, делая его более четким – и более подходящим для рассматривания. – Придется вам на станции какое-то время обойтись без моих кулинарных шедевров.
Он сокрушенно цокнул языком, и в этот момент я поняла, насколько сильно Марко напоминал мне Касса.
Приподняв плотную ткань толстовки, я придирчиво осмотрела свое туловище, за последние несколько дней сменивший не один оттенок. Синий плавно растворялся в черном, который затем лишь слегка посветлел, но до желтоватых пятнышек, обозначающих, что ткани регенерируют в полную мощь, было еще долго.
Тем не менее я уже меньше напоминала себе отбивную, по крайней мере, по ощущениям. На тело под толстовкой смотреть было еще жутко: особенно пугали все те же синяки, растекшиеся по ребрам, – память о мертвой хватке Равника. На бледной коже они напоминали кляксы принтерной краски. Ощупав пострадавшую кожу, я обнаружила, что с правой стороны реберная клетка кажется куда крепче и надежней, чем слева. Второе снизу ребрышко оказалось чуть податливее, чем ожидаешь от естественной брони, защищающей внутренние органы от твоих неудач, и податливость сопровождалась резкими, но вполне терпимыми, уколами боли. К счастью, это была скорее трещина, чем перелом.
Я горько усмехнулась этой мысли. Как же за этот короткий промежуток времени снизились мои прежние планки.
Плечо тоже вроде бы заживало.
Первые дни, только отойдя от Хенкана, я параноила, что в рану все-таки попала кровь ирриданца с того злосчастного ножа, и ждала, когда же инфекция проявит себя опухолью или вытекающим из-под свежей корки гноем. Но становилось только лучше – Лиам сделал все, чтобы избавить меня от таких последствий.
Лучший прощальный подарок…
Хотя, кажется, я бы и целой руки не пожалела, если бы ее можно было обменять на него – живого и рядом. Руку всегда можно заменить на синтетическую. Лиам такой был один.
Я прикрыла глаза, которые вдруг стали слишком чувствительны к солнцу, а затем собралась и перебинтовала плечо.
С края скалы, где мы с Марко и Сэмми остановились для сна, открывался вид на широкую долину. Пустынную, если не считать сухих колючих кустарников, нескольких тонких речек, замысловато переплетающихся и огибающих крупные валуны, и десятков очень странных деревьев. Гладкие стволы какого-то совсем уж неподходящего для древесной коры сочно-зеленого цвета увенчивались белой, отдаленно напоминающей грибную шляпкой, которая в свою очередь, была утыкана полупрозрачными ветками с пушистым «оперением» на концах.
Самым странным было то, что я явно уже где-то видела эти творения природы. Еще до того как оказалась на Земле. Минут через десять напряженных раздумий я наконец поняла. Это были одуванчики. Правда, на моей памяти одуванчики были крошечными цветочками с большим количеством фаз цветения, а не двадцатиметровыми громадинами.
Подбежавшая Сэмми, радостно виляя хвостом, положила рядом со мной обслюнявленный камень. Я поощрительно потрепала ее по белому загривку, хотя никакого практического применения ее добыче не видела. Справа от меня присел подошедший следом Марко, и я тут же спросила, как будто ждала этого момента весь вечер:
– Зачем тебе идти со мной? Кроме этого невероятно глупого аргумента, что так завещал Лиам.
Марко серьезно посмотрел на меня – глаза были непроницаемо-черными.
– Никогда не видел летающие станции.
– Ты сумасшедший.
– Я любознательный. И на самом деле не вижу причин не пытаться развивать добрососедские отношения между станциями и объединенными городами.
Добрососедские отношения? Раньше я слышала только о войне между ящерицами и людьми, и даже мысли не возникало, что может быть иначе. Отец никогда не одобрял воинственные порывы Ридуса Лэра, но кто знает, мог бы ли он попытаться заключить с ирриданцами мир?
– Думаю, это сложнее, чем тебе представляется, – буркнула я, вспоминая тот вечер на капитанском мостике у отца.
– Я и не воображаю, будто это просто, – возразил Марко, подаваясь вперед. Теперь он тоже созерцал долину гигантских одуванчиков. – Но ведь самое трудное – сделать первый шаг.
– Между первым шагом и результатом порой столетия должны пройти, – покачала головой я. – И, как правило, те, кто этот шаг совершает, умирают быстро и не своей смертью.
Мне показалось, в глазах ирриданца кислотно-зеленым полыхнуло презрение. Я не была уверена – но, возможно, сама бы испытала что-то подобное на его месте.
– Пока среди людей полно эгоистов, я уверен – вы-то не вымрете.
– Я не эгоистка, – вырвалось у меня. – И мне, конечно же, хотелось бы мира во всем мире, свободной Земли для всех и никаких больше бед и катаклизмов. Но…
