Ничего. Это пугало еще сильнее, поэтому я возвращалась в свою наполненную ощущениями темноту. Отключаться по желанию у меня получалось отлично, словно эта часть процесса была единственным, что я еще могла контролировать.
Из всех моих пробуждений память сохранила для меня совсем немного.
Я очнулась посреди небольшой пещеры, спрятавшейся в горной насыпи по дороге в неизвестность. Глаза с трудом распахнулись – перед ними стоял туман, к которому я уже привыкла. Моргнув пару раз, чтобы сфокусировать зрение, я вдохнула носом воздух – непривычно прохладный, пахнущий чем-то еще, аппетитным и сочным. Я повертела головой, и туман наконец рассеялся.
Лиам сидел рядом с небольшим костром и жарил нанизанную на палку тушку какой-то пещерной крысы. Капля за каплей жир падал в огонь, с шипением испаряясь.
– Добро пожаловать! – сказал он с кислой миной, совершенно противоречащей его бодрому приветствию.
– Добро… пожаловать куда? – Мое горло было таким же, как земля, о которой я еще помнила.
– На вторую стадию отравления дьявольской бусиной, конечно! – зло ухмыльнулся Лиам. – Теперь ты в сознании, но яд уже попал в твой организм и сейчас будет медленно, мучительно отключать все твои системы… – Саркастическая маска сползла с него, обнажая уставшее, осунувшееся лицо человека, столкнувшегося с непосильной проблемой. – Сионна, как… как можно было?
– Это конец? – Я почувствовала в себе достаточно смелости для того, чтобы спросить это напрямую. Или не почувствовала сил на то, чтобы ходить вокруг да около. Эти версии были равновероятны.
Лиам ответил, и, судя по выражению его лица, он не мог сказать однозначно. Только я ничего не услышала, потому как дьявольская бусина в этот момент лишила меня слуха – уши заполнило шипение, как от очищающей таблетки, помещенной в стакан с мутной дождевой водой. Лишь во сто крат громче.
А потом и пораженное отравой зрение отключилось, повергая меня во тьму.
В следующий раз меня разбудил дождь – он бил по навесу непонятного сооружения, насквозь пропахшего бензином. Мы находились рядом с дорогой посреди бескрайней степи. Я сидела, прислонившись спиной к какой-то стенке. Лиам, опустившись на одно колено, вкалывал что-то мне в руку. Конечностей я по-прежнему не ощущала, поэтому и о болезненности укола могла только догадываться.
Мозг работал медленно, слишком медленно, игнорируя все, что я могла бы испытывать, зная о плачевности своего положения. Возможно, это было и к лучшему.
– Глюкоза? – тихо спросила я, глядя на Лиама. Вернее, на то пятно, в которое мое севшее зрение его превращало. Пятно немного изменилось – видимо, Лиам повернулся ко мне.
– Сообразительная какая. – Я не видела выражения его лица, но сарказм в голосе узнала сразу. – Где, позволь спросить, была твоя сообразительность, когда ты решила сожрать дьявольскую бусину?
– Это получилось случайно. – Я пошевелила головой и, словно антенна, работающая лишь в ограниченном количестве положений, внезапно вернула себе зрение. – Я ее не
Лиам поднес к моему рту пластиковую бутылку, и я покорно сделала глоток. Для моего организма это оказалось слишком; закашлялась – каждый всполох кашля отдавал в груди взрывом тупой боли, о которой я знала, но которую не ощущала. Эта ягода сожгла мне нервную систему?
– Если ты – лучшее, что могут предложить станции, то дела действительно плохи, – сказал Лиам.
– В чем твоя проблема? – Я повторила вопрос, заданный ему при первой нашей встрече. Сто лет назад.
– Моя проблема в том, – зло прошипел он, – что для сохранности жизни одной такой, как ты, одного такого, как я, без сожалений превращают в… оружие. Обезличивают, обесценивают как человека, манипулируют, как хотят… и ради чего? Чтобы в один момент ты превратила все мои усилия в ничто? Чтобы мне приходилось выдумывать мыслимые и немыслимые способы избавить тебя от последствий?
– Ты не за мою жизнь испугался, – запоздало поняла я. – А за то, что без меня живьем ты не выполнишь свой приказ.
– Осуждаешь меня? – ровно спросил он, отнимая иглу от моей руки. Я увидела, что там уже несколько следов от уколов.
– Судя по моему положению, – заметила я, – мне это сейчас невыгодно…
От этой шутки лицо Лиама немного просветлело. Его губы дрогнули, начав растягиваться в улыбке, но я не смогла проследить за этим процессом до конца. Следующий раскат грома потонул во всепоглощающей тишине, и следом за этим в ней растворилось мое сознание.
Я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как я перестала быть Сионной Вэль и превратилась в безвольный овощ со сбоями по всем рецепторам. Возможно, достаточно, чтобы смириться. Чтобы пожелать умереть, вместо того чтобы продолжать существовать на грани реальности, то окунаясь в боль и темноту, то возвращаясь в сознание, где меня не ожидало ничего, кроме беспомощности.
Один раз мне показалось, что я готова попросить Лиама пристрелить меня – так же хладнокровно, как он сделал с теми маргиналами у белой топи. А потом мне показалось, что я вижу в ореоле света Касса, тянущего ко мне руку. А потом мне послышался голос Айроуз, просивший меня не быть дурой хотя бы в этот раз.
