– Твою мать, – повторила я еще раз, поражаясь масштабу своего открытия.
Вся комната состояла из суперматерии.
В это верилось с трудом. В смысле, я, конечно, предполагала, что технологии ящериц шагали далеко впереди наших. Их прогресс не был ограничен дефицитом ресурсов и прочими неблагоприятными для развития условиями. Но чтобы
Я провела рукой по стене. Поверхность реалистичных с виду камней на поверку оказалась такой же реалистично неровной и шероховатой. Приложи я больше сил, на коже наверняка остались бы царапины. А еще эти камни были влажными – по-настоящему, и, когда я отняла руку, на ладони осталось несколько капелек. Судя по всему, код ящериц мог описывать текстуры и свойства материалов. На станциях же в целях добавления симуляциям реалистичности использовали голограммы.
Восхитившись – и ужаснувшись, – я приблизила к камням нос и втянула в себя их запах, ожидая чего-то прохладного и сырого, помеси мокрой земли и гранитной крошки… но почувствовала только нейтральный антисептик. Значит, запах – единственное, чего суперматерия пока сымитировать не может. На симуляциях этот аспект для тренирующихся рейнджеров решала погружающая сыворотка, вызывающаяся иллюзию запахов по памяти.
Несложно было догадаться, что таинственная суперматерия, единственное в природе вещество, неподвластное физической обработке, попало на станции после успешных военных вылазок на базы ящериц. Компьютерный код, с помощью которого специалисты общались с ней, требовал невероятных усилий, так как разрабатывался эмпирически; чувствительная к нему суперматерия четко выполняла, чего от нее пытались добиться, но, если в коде обнаруживалась логическая нестыковка или ошибка, она могла повести себя непредсказуемо. Вплоть до летальных исходов. Именно ошибка в коде вызвала погрешность в построении модели на моей последней симуляции, именно из-за этого я получила по лбу внезапно выросшим у меня на пути деревом и теперь ношу шрам, как у матерого участника боев без правил.
Но то, как управлялись с суперматерией ящерицы, было просто за гранью человеческих возможностей. В то время как мы пытались использовать крупицы знаний об этом инопланетном веществе для совершенствования подготовки и крыльев, ящеры просто… программировали свои помещения на несколько интерьеров для удобства. Это заставляло задумываться о том, какое же у них тогда оружие.
Больничная палата, комната для допросов… на терминале остался последний неопробованный режим, и, ведомая любопытством, не совсем уместным в моей плачевной ситуации, я выбрала его.
Опять пространство заполнил кипящий звук, с которым частицы суперматерии расщеплялись, чтобы тут же принять новые свойства. Выступающие камни вошли в стену, теряя свою неровную форму, становясь одной плоскостью. Стол и оба кресла водяным столпом упали, мгновенно всасываясь в пол, что стремительно приобретал вид изящной мраморной плитки. А потом одна из стен, составляющих коробку этого помещения, начала сползать…
…обнажая плоскую стеклянную основу, за которой жил поглощенный собой и ничего не подозревавший обо мне город.
Анклав. Терраполис. Как бы он ни назывался сейчас, когда-то у него было настоящее имя. Я оставила терминал и медленно подошла к стеклу, завороженная открывающимся с каждым шагом зрелищем.
Внизу раскинулось плато, окруженное лесистой горной насыпью, густо застроенное небоскребами и рассеченное надвое широким заливом. Солнце плескалось в мелких волнах, крупные бурые птицы кружили низко над водой. Силуэты высоток другого берега казались призрачным маревом, густо залитым утренним светом.
Отчасти этот город был похож на тот, где останавливались мы с Лиамом; только в отличие от того трупа, медленно догнивающего на жаре, терраполис был жив. Здесь об этом говорило все: цветущие сады, раскинувшиеся на ровных срезах крыш зданий пониже, яркие цветные щиты с рекламой чего-то ирриданского, летающие машины, в детерминированном хаосе движущиеся в узких пролетах между небоскребами и паркующиеся у внешних на специальных каркасах. А внизу, под вибрирующим от жары, насквозь прогретым воздухом, были улицы – никаких автомобилей, как в старых городах. Эти улицы полностью принадлежали пешеходам.
Я опустила взгляд ниже. Судя по тому, какими крошечными были наводнившие улицу внизу фигурки, я находилась на доброй сотне этажей над землей.
Людей было много. Узкие улицы едва вмещали всех желающих по ним идти. Может, сегодня был какой-то праздник? Им же есть что праздновать время от времени? Подумав об этом, я очень кстати вспомнила, что все эти люди, на первый взгляд так беззаботно снующие внизу, находятся в рабстве у ящериц, а не у себя дома.
Услышав приближающиеся шаги за стеной, я отпрянула от созерцания мирной жизни внизу и бросилась обратно к терминалу. Еще несколько секунд – и комната вернулась в исходное положение: сверкающая стерильной чистотой палата.
А потом двери распахнулись, впуская ящера внутрь. Он меня не заметил – его взгляд предсказуемо зацепился за первое, что бросалось в глаза: капельницы и лекарства с тумбы теперь лежали на полу. Подняв голову, он обнаружил, что пациента на койке больше нет. Его лицо под медицинской маской удивленно вытянулось. И только затем он начал поворачиваться в мою сторону.
У меня не было времени соображать, но тело сообразило за меня.
Один – я стукнула ладонью по кнопкам терминала еще раз, заставляя текстуру с холодными камнями вновь залить вход, тем самым блокируя противнику путь к отступлению.
