Оно оказалось совершенно бестолковым. Сестра признавалась, что завидует тому, что меня все время кормят такими вкусностями. Жаловалась, что теперь мама совсем ее загоняла. Тут я ей посочувствовала. А дальше Мэй просто забросала меня вопросами. Максон в жизни такой же симпатичный, как по телевизору? Что на мне в данную минуту надето? Можно ей приехать посмотреть на дворец? У Максона, случайно, нет тайного брата, который со временем мог бы захотеть на ней жениться?
Я прыснула и прижала письма к груди. Надо постараться поскорее написать ответы. Во дворце, несомненно, есть телефон, но пока что нам про него не рассказали. Даже если бы у меня был личный аппарат, ежедневно звонить домой, пожалуй, было бы слишком. К тому же, наверное, интересно будет перечитывать эти письма потом как доказательство того, что все это действительно происходило в моей жизни.
В постель я ложилась с греющей душу мыслью, что у моих родных все хорошо. Потому спала сладко и крепко, несмотря на некоторое беспокойство — ведь завтра мне предстояло вновь оказаться с Максоном наедине. Понять причину беспокойства никак не удавалось, но очень надеялась, что мои страхи беспочвенны.
— Можешь в целях конспирации взять меня под руку? — попросил Максон, когда явился за мной на следующий день.
Я немного поколебалась, но потом все же так и сделала.
К моменту появления принца служанки уже облачили меня в вечернее платье — невесомое голубое творение в имперском стиле с короткими рукавами-крылышками. Они оставляли руки полностью открытыми, и прикосновение накрахмаленного костюма Максона к голой коже заставляло ежиться. Да и необходимость обращаться к принцу на «ты» тоже уверенности не добавляла. Он, похоже, заметил мою скованность, потому что попытался отвлечь меня.
— Мне жаль, что она не заплакала, — сказал он.
— Вижу, как тебе жаль.
Мой шутливый тон явственно давал понять, что проигрыш не слишком меня расстроил.
— Я никогда раньше ни на что не спорил. Мне понравилось выигрывать. — В его голосе прозвучали виноватые нотки.
— Новичкам везет.
— Наверное, — улыбнулся он. — В следующий раз попытаемся ее рассмешить.
Я мгновенно принялась прокручивать в мозгу разнообразные сценарии. Что во дворце способно заставить Мэй покатиться со смеху?
Максон понял, что я думаю о ней.
— Какая у тебя семья?
— В каком смысле?
— В самом прямом. Твоя семья, должно быть, очень отличается от моей.
— Пожалуй. — Я рассмеялась. — Мы, например, не надеваем к завтраку тиары.
— Приберегаете к ужину? — усмехнулся Максон.
— Разумеется.
Он негромко прыснул. Наверное, я поторопилась записать его в снобы.
— Что еще тебе сказать? Я средняя из пятерых детей.
— Из пятерых? Ого!
— Ну да. У обычных людей, как правило, много детей. Я тоже завела бы целую кучу, если бы могла.
— Что, правда? — вскинул брови Максон.
— Да, — ответила я тихо.
Не знаю почему, но эта подробность вдруг показалась мне очень интимной. Кроме меня, об этом знал только один человек.
Накатила печаль, но я усилием воли прогнала ее прочь.
— Моя старшая сестра Кенна замужем за Четверкой. Она теперь работает на фабрике. Мама мечтает, чтобы я тоже вышла замуж как минимум за Четверку, но тогда мне пришлось бы бросить пение, а я этого не хочу — слишком его люблю. Хотя я ведь теперь Тройка. Так странно об этом думать. Вероятно, я попытаюсь и дальше заниматься музыкой, если получится. Потом идет Кота. Он скульптор. В последнее время мы практически его не видим. Он пришел проводить меня, когда я уезжала сюда, но этим все и ограничилось. Следующая я.
Максон непринужденно улыбнулся.
— Америка Сингер, — провозгласил он, — мой лучший друг.
— Все верно.
Я закатила глаза. Говорить о дружбе просто смешно. Во всяком случае, пока. С другой стороны, нельзя не признать, что он единственный, кому я открыла душу, не считая родных и Аспена. Ну и еще Марли. Может, с ним все то же самое?
Мы медленно двинулись по коридору к лестнице. Он, похоже, никуда не спешил.
