— Следом за мной идет Мэй. Это она подложила мне свинью и не заплакала. Нет, в самом деле, это форменное свинство с ее стороны. Как она могла не заплакать! Сестра тоже художница. Я ее обожаю.
Принц внимательно посмотрел на меня. Говоря о Мэй, я немного расслабилась. Максон мне нравился, но я не была уверена, насколько готова впустить его к себе в душу.
— И самый последний — Джерад. Он совсем малыш, ему только семь. Он еще не определился, чем хочет заниматься — музыкой или рисованием. Больше всего он любит гонять мяч или наблюдать за жуками, что, конечно, очень увлекательно, но на жизнь этим не заработаешь. Так что мы пытаемся побудить его искать себя поактивнее. Ну вот, собственно, и все.
— А твои родители? — поинтересовался он.
— А твои родители? — вопросом на вопрос ответила я.
— Моих родителей ты и так знаешь.
— Ничего подобного. Я знаю только тот образ, который они демонстрируют на публике. Какие они на самом деле?
Я потянула его за руку, что было довольно-таки нелегко. Руки у принца оказались очень сильными. Даже под костюмом ощущались крепкие мускулы. Максон вздохнул, но в этом вздохе не было ни намека на раздражение. Похоже, ему нравилось, когда его донимали. Тоскливо, наверное, расти во дворце совсем одному, без братьев и сестер.
Пока он обдумывал ответ, мы вышли в сад. Завидев нас, охранники лукаво заулыбались. В саду уже поджидала камера. Разумеется, они желали запечатлеть первое свидание принца. Максон лишь покачал головой, и все мгновенно скрылись во дворце. Кто-то выругался. Я не горела желанием постоянно находиться под прицелом телекамер, но поступок принца меня удивил.
— Все в порядке? Ты какая-то напряженная, — заметил Максон.
— Ну, кого-то смущают плачущие женщины, а кого-то прогулки с принцами, — пожала я плечами.
Максон негромко рассмеялся, но ничего не сказал. Мы двинулись на запад. Солнце уже скрылось за лесом, хотя было еще только самое начало вечера. Стремительно подкрадывались сумерки, окутывая нас темным покрывалом. Когда позапрошлой ночью я пыталась найти уединение, именно здесь мне хотелось очутиться. На сей раз мы, похоже, в самом деле остались одни. И все шли и шли, дальше от дворца и ушей охранников.
— И что же во мне так тебя смущает?
Я заколебалась, но все-таки сказала то, что думала:
— Твой характер. Твои намерения. Я понятия не имею, чего ожидать от этой маленькой прогулки.
— А-а. — Он остановился и повернулся ко мне лицом. Мы стояли очень близко друг к другу, и, несмотря на теплый летний вечер, у меня по спине пробежали мурашки. — Думаю, ты уже поняла, что я не из тех, кто ходит вокруг да около. Сейчас я скажу тебе, чего именно от тебя хочу. — Максон сделал шаг ко мне.
У меня перехватило дыхание. Я очутилась ровно в той ситуации, которой страшилась. Ни охранников, ни камер, никого, кто мог бы помешать ему исполнить задуманное.
И тут у меня сработал рефлекс. Коленный. Я ударила его высочество коленом в пах. От души.
Максон вскрикнул и согнулся пополам, а я отскочила назад.
— За что?
— Тронешь меня хотя бы пальцем, будет еще хуже! — пригрозила я.
— Что?
— Я сказала, если ты…
— Да нет же, бешеная девчонка, я с первого раза отлично тебя расслышал. — Максон поморщился. — Я не понял, что ты хотела этим сказать?
Меня бросило в жар. Я поспешила приписать ему самые низкие намерения и кинулась отстаивать то, на что, судя по всему, никто и не посягал.
Подбежали охранники, встревоженные нашей маленькой потасовкой. Максон, не разгибаясь, махнул им, чтобы шли обратно.
Некоторое время мы молчали. Потом, когда боль немного утихла, Максон обернулся ко мне:
— Чего, по-твоему, я хотел? — (Я уткнулась взглядом себе под ноги и залилась краской.) — Америка, чего, по-твоему, я хотел? — Голос у него был более чем расстроенный. Оскорбленный. По всей видимости, он догадался о моих предположениях, и это очень ему не понравилось. — Ты решила… Боже правый! Я джентльмен! — Он зашагал было прочь, но обернулся: — Зачем ты вообще предложила мне свою помощь, если так думаешь обо мне?
Было невыносимо стыдно смотреть ему в глаза. Я не знала, как объяснить, что меня подготовили к самому худшему, что мне не по себе в темноте и в его обществе и что единственный парень, наедине с которым я до сих пор оставалась, вел себя именно таким образом.
— Ужин тебе подадут в комнату. Я решу, что с тобой делать, завтра утром.
Я досидела в саду до того момента, когда все уже должны были уйти на ужин. Однако и тогда не сразу пошла к себе, а еще какое-то время
