Это случилось в ярмарочный день, и все в Большой Скале смеялись над этим несколько недель. За исключением шимпанзе, конечно, которые вечно были недовольны всем, что делали обезьяны, не принадлежащие к их шайке снобов.
Капитан не стал спускаться по лестнице, а просто спрыгнул в котлован, приземлившись на все четыре конечности и ударив по земле кулаком, словно для того, чтобы показать, кто тут главный. Он был облачен в черную кожаную форму, но без шляпы. На руках красовались перчатки с заклепками, на поясе висели кобура с пистолетом и кинжал. Максимус сделал несколько медленных шагов, пристально оглядываясь по сторонам, и, никого больше не увидев, удовлетворенно кивнул. Высоко над их головами сгущались тучи, и потому казалось, что уже наступает вечер. Фонари освещали котлован мерцающим оранжевым светом.
– Данте, – глухим голосом поприветствовал священнослужителя военный.
– Капитан, – ответил Данте.
Они кивнули друг другу. Их нельзя было назвать близкими друзьями, но их политические и религиозные взгляды сходились в одном важном пункте, что делало их союзниками.
Горилла бросила взгляд на экран.
– Крастос что-то обнаружил?
– Да.
– Что именно? Недостатки в фундаменте? Это место не подходит для строительства?
– Точно не могу ответить. Это вы должны сказать.
Данте повернулся и показал на экран. Максимус на мгновение нахмурился, потом откинул брезентовый полог и зашел внутрь. За ним последовал Данте, едва не налетев на капитана, который замер на месте, разглядывая стену. Среди горилл редко попадались грамотные, но никто не мог получить звание капитана, не умея читать и писать. Максимус же был довольно начитан и отличался проницательным умом.
Прочитав слова, он развернулся и посмотрел на Данте.
– Это еще что за ересь?
– Опять же, вам судить.
Максимус подошел к стене, дотронулся до нее почти так же, как и Данте. Проведя рукой по буквам, он остановился, но не спешил отдергивать от бетона свои толстые пальцы.
– Как это здесь появилось? Почему на этом берегу Пограничной реки?
Данте ничего не ответил.
– Река – это граница Запретной зоны, – продолжила горилла. – Ничего подобного на этой стороне быть не должно.
Данте снова промолчал.
– Так нам говорили, – настаивал Максимус. – Во всех книгах написано, что Зло никогда не проникало в эту часть света.
– И все же, – тихо произнес Данте.
Максимус быстро развернулся. В его черных глазах мелькнул опасный огонек. Но согласился он спокойным тоном:
– И все же мы видим то, что видим.
Наступило долгое молчание. Многое передавали взгляды, которыми они обменивались. Максимус показал глазами за пределы экрана, словно говоря о том, что находится за котлованом, за небольшим палаточным городком для рабочих, за Большой Скалой. После он посмотрел в другом направлении – туда, где за несколько сотен миль от них располагался большой столичный Город обезьян.
Потом взор гориллы упал на два прислоненных к бетонной стене предмета – молот и кирку. Не говоря ни слова, капитан принялся расстегивать свою кожаную куртку. Сняв ее, он протянул ее Данте, затем ухватился за кирку, встал поудобнее, размахнулся и изо всех сил обрушил острие инструмента на бетон между словами «Нью-орлеанская» и «база». От стены отлетели обломки.
Улыбнувшись, Данте отступил в сторону и стал с интересом наблюдать за тем, как капитан крушит стену. Из звуков остались лишь глухое рычание большой обезьяны, свист, с которым кирка рассекала воздух, и тяжелый стук.
Чтобы полностью уничтожить надпись, Максимусу понадобилось почти два часа. Он так ни разу и не остановился, работая, как машина, напрягая огромные мышцы под толстой кожей с густой шерстью. От стены отлетали обломки и крошки, обнажая составные блоки из шлакобетона под цельной поверхностью. На этой стадии работа пошла быстрее – шлакобетон с легкостью рассыпался под мощными ударами. Вокруг гориллы повисло облако белой пыли, которая оседала на шерсти капитана, делая его похожим на бледный призрак из страшных историй. Вроде истории «О Гекторе и пяти демонах- людях», которой пугают детей, чтобы они сидели смирно за столом и ели овощи.
Потом Максимус отшвырнул кирку в сторону и, отдышавшись, схватил молот. При этом он бросил на Данте странный, почти безумный взгляд, и принялся колотить по краям проделанной выемки, откалывая обломки, словно выбивая зубы врагу. И хотя это был всего лишь камень, Данте невольно залюбовался самозабвенной жестокостью. Перед ним был настоящий воин веры.
– Достаточно, капитан, – сказал Данте наконец.
