— Я еще недостаточно восстановился, чтоб с нашей Попович врукопашную идти, — улыбнулся Крестовский гадостно. — Но она мне точно пообещала…
Что? Что я ему пообещала? Что-то вот так сразу и не упомню.
— Ну вот и славно. — Иван Иванович сладко потянулся, вбирая прохладу всем телом.
Ничего, Ванечка, через четверть часа у тебя зуб на зуб попадать перестанет…
Меня почему-то душила злость на весь белый свет, беспричинная, и оттого неодолимая.
— У Семена Аристарховича в обычай вошло мне физической расправой по любому поводу грозить.
— Дайте мне еще чуть-чуть времени, Попович, чтоб от слов к делу перейти.
— Ну что ты, что ты, Семушка, — примирительно забормотал Зорин. — Евангелина Романовна ошибки свои осознала и никогда их более не повторит.
Шеф с сомнением покачал головой.
— По какому поводу сборище? Ольга Петровна, благодарю, не стоило утруждаться. — Он принял у Ляли стакан и отпустил девушку мановением руки.
Я уж было пристроилась отступать в приемную вслед за Лялей, но Зорин говорил вполголоса, и я остановилась на пороге:
— Всю ночь в государевой библиотеке просидел, Семушка. Нет в тамошних фолиантах нашего паука, хоть волком вой.
Я развернулась и многозначительно кашлянула.
— Что еще, Попович? — Шеф посмотрел на меня со страданием во взоре.
— Совершенно случайно, — руки не слушались, когда я доставала из кармана смятый рисунок, — вчера у одного отпрыска гнумской фамилии я узнала, что это изображение может обозначать.
Чардеи выслушали меня внимательно, я даже получила от своего бенефиса удовольствие.
— Печать отвержения? — Крестовский делал какие-то быстрые пометки в своем рабочем блокноте. — Кажется, я о чем-то подобном слышал.
— Надо нашего неклюда допросить, Бесник который.
— И его спросим, — согласилось начальство, — да только, скорее всего, нам неклюдский барон понадобится, а не наследник непокорный.
— Эстляндская волость далековато, — сокрушился Зорин. — Туда, обратно… Неделя, не меньше. А если по почте запрос послать? Так не уважают неклюды наши почтовые службы.
— А мы в ближайший к их табору разбойный приказ телеграфируем, — решил шеф. — Бесника ко мне, как только появится. Когда там у вас с ним, Попович, сегодня встреча назначена?
Я пожала плечами.
— Понятно. Что ж, Попович, вы… гм… орлица! Хвалю!
Я раскраснелась уже от удовольствия. Какой же он милый, шеф наш! Так бы и расцеловала!
— А еще я знакомицу встретила, которая в том самом кафешантане служит. — Закрепить успех мне хотелось чрезвычайно. — Собираюсь сегодня к ней наведаться, осмотр произвести тайный.
— А вот это я вам делать запрещаю, — с той же радостью, что звучала в моем голосе, сообщил шеф. — Ваша задача до субботы без приключений дожить. Поняли?
Я грустно кивнула.
— Исполняйте! — И мановением руки меня отправили прочь.
— Злобствует? — приподнялась со своего места Ляля. — Что опять случилось?
— Как обычно. — Я неторопливо сняла с самописца чехол, достала из ящика стола коробочку с запасными кристаллами, поискала глазами, что еще эдакого спокойного сделать, полила цветы из графина. — Я вообще его придирок ко мне не понимаю.
— А я не понимаю, как тебе такое твердокаменное спокойствие при нем получается сохранять, — Ольга Петровна покачала головой. — У меня при нашем Семене Аристарховиче ноги отнимаются.
— А сердце заходится? — быстро спросила я.
— Как дышать забываю…
Уфф… Меня отпустило. Значит, не только с моим организмом эдакие катавасии случаются. Значит, точно его высокородие какие-то флюиды чародейские на барышень выпрыскивает.
— Он же злой как черт, начальник наш, — продолжила Ляля.
— Орет?
— Да лучше бы орал! У меня дядюшка крикун записной, я к этому привычная. А Семушка — нет, взглянет эдак презрительно и слова сквозь зубы цедить начинает. Меня с самого начала предупреждали, что он женщин презирает…
