виной тому взаимное недоверие и обида. То, что в дела служебные контрапунктом вплетаются любовные страдания, ясности не добавляет. Есть давнее преступление, наказание за которое отбывает Уваров, и есть паук-душегуб, никак с ним на первый взгляд не связанный. Ну, разве что если связью не считать, что и в том и другом случае задействован великий колдун. А еще — женщины. То есть в первом случае у нас была Александра Петухова, а во втором — пассии любвеобильного Мамаева. Стоп, Геля! Не пассии, вторая дева — это ты и есть. Для этого тебя с Эльдаром Давидовичем господин статский советник и обручил. Он ловит убийцу на живца. На тебя! Поэтому и охрана у «Гортензии», и просьба никому ничего не рассказывать. Хорошо… Я — живец, а убийца? Кто может желать зла новой мамаевской любовнице? Ляля?
Я даже расхохоталась от эдакого предположения. Ляля, которая краснеет и хихикает при приближении любого мужчины? Которая и колдовать-то толком не может? Которая помогла провинциальной неумехе, принявшейся вместо достойной благодарности ее подозревать?
Зорин вышел на двор, приглашая меня войти в дом.
— Здесь всегда так безлюдно?
— Обычно, — ответил Ванечка, а затем, порывшись в кармане сюртука, протянул мне магическое стеклышко, которое мы в приказе обычно пользуем. — Сама взгляни, безлюдно, но не пусто.
Я поднесла монокль к глазу. Вокруг нас кипела жизнь, но не обычная, а какая-то потусторонняя — серо-черные, по форме похожие на человеческие, тени сновали по каким-то своим теневым делам.
— Охранники?
— И просто работники. Место-то необычное, для чародейских заключенных предназначенное.
Я прошла за Зориным, поднялась по ступенькам, Ваня придержал для меня дверную створку. Прихожая была вполне обычной: полочка для визиток над пустым камином, выглядевшие удобными кресла. От центра зала ко второму этажу изгибалась петлей широкая лестница.
— Куда теперь?
— Ждем.
Минуты через полторы ступеньки заскрипели под тяжелыми шагами, и в приемную спустился благообразный старец, схожий облачением с чародейским лекарем Матвеем Кузьмичом, в белой крахмальной шапочке и массивных очках.
— Давненько никого из вашего приказа у нас не было.
Старец по-свойски пожал руку Ивану Ивановичу, а мне степенно поклонился и представился:
— Олег Вячеславович Фет, начальник сего скорбного заведения.
— Попович Евангелина Романовна, чиновник восьмого…
— Приятно, очень приятно, — остановил мой официоз господин Фет. — Ну что ж, молодые люди, посещение я вам дозволю, отчего ж не дозволить. Подопечный мой в порядке, всем бы такое здоровье. Но вы правила знаете…
Я не знала, но кивнула со значением:
— Конечно, доктор.
— В стекло не колотить, снаружи не прислоняться, ничего не передавать.
— В стекло?
— Вы, барышня, что ли, совсем не готовились? — пожурил меня доктор Фет. — Стекло ему колдовать не позволяет, лучшей защиты от чародейства еще не изобретено.
Олег Вячеславович провел нас наверх, мы миновали гостиную второго этажа, поднялись на третий, миновали и его. На четвертом этаже лестница кончилась. Мы прошли по коридору к другой, закрепленной почти вертикально.
— Да, да, барышня. Чародеев такого… гмм… калибра рекомендуется держать как можно дальше от земли. В стародавние времена для них специальные башни строили, чтоб до самых облаков шпилями доставали.
Начальник скорбного дома передал Зорину большой ключ с коваными завитками.
— С вами не полезу, стар я стал для таких частых упражнений.
Иван кивнул и ухватился свободной рукой за ступеньку. Я ждала. Неожиданно подступил страх, липкий, противный, коленки дрожали, тошнило. Я никогда раньше не видела живого преступника — мертвого тоже не лицезрела, но дело было не в этом. Из головы вдруг повылетали все стройные схемы допросов, которые там точно до сего момента находились. Зорин возился с замком уже у самого потолка. Я выдохнула и полезла следом, каждая ступенчатая перекладина давалась мне с немалым трудом. Тонкие подошвы форменных ботинок соскальзывали, я хваталась, подтягивалась, и эти физические усилия отвлекали меня от приближающейся истерики. Иван Иванович подал мне руку и втащил в потолочный люк.
Помещение, где мы оказались, когда-то было чердаком, скаты крыши сходились далеко вверху, а пол устилали обычные полированные доски, даже не очень аккуратно подогнанные. В центре стояло нечто вроде аквариума — стеклянный куб аршинов семи в высоту, конечно без воды внутри, зато с металлической казарменной койкой, небольшим столиком и стулом. Дно «аквариума» тоже было из толстого стекла. «Как же он дышит там?» — подумала я, разглядывая чародейскую камеру, но избегая останавливать взор на ее обитателе, который при нашем приближении подошел поближе. Вентиляция
