— Когда вы шли мне навстречу, зажмурившись и бормоча себе под нос, до меня донеслись слова о неудобной обуви.
Я ничего не поняла, но послушно последовала за шефом в распахнутые двери дорогой столичной лавки.
— Нам барышню обуть надо. — Его высокородие явно был здесь завсегдатаем.
Меня усадили на пуфик в глубине зала, и пока приветливые работницы хлопотали с коробками, шеф велел:
— По пунктам, Попович.
И я начала, толково, с расстановкой, с прямыми цитатами беседы. Начальство слушало внимательно, но сосредоточенность не помешала ему опуститься перед пуфиком на колени и схватить меня за ногу.
— Не пищите, Попович, — шикнул он на меня, когда я дернулась от неожиданности. — Я в любом случае сделаю это быстрее. Так, говорите, к финалу беседы наша Ольга Петровна натравила на вас паука?
— Ну да. — Я расслабилась, хотя прикосновение его рук меня несколько возбуждало. — Сполз со стены, с того места, где нарисован был.
— Понятно.
— Что?
— Это был вовсе не магический лаз, как вы изволили предположить, а переговорное зеркало. После деактивации остаточная магия оживила рисунок. Не уверен, что наша Ольга Петровна рассчитывала на этот эффект. Тем более что жизнь у таких фантомов — минут десять от силы.
— Балкой по темечку мне бы и без того хватило.
— Готово.
Я посмотрела вниз. На ногах моих красовались черные ботиночки с плотной шнуровкой на небольшом удобном каблуке.
— Пройдитесь. Но я уверен, что все идеально.
Я прошлась и покрутилась перед ростовым зеркалом. По сравнению с моим изрядно потрепанным недавними приключениями мундиром новая обувь выглядела еще наряднее.
— Где платить? — радостно спросила я начальство, забыв, что платить мне, собственно, нечем.
Оно поморщилось и молча отправилось к конторке.
Зорин ждал нас на улице, его добродушное лицо при виде меня осветилось широкой дружелюбной улыбкой:
— Гелюшка! Ты где была?
— Попович с нашим пауком-убийцей беседы вела, — наябедничал шеф. — Она тебе потом расскажет. Что у тебя?
— Лекарь твои подозрения подтвердил. И по датам все совпадает. Я тут записал, — Зорин передал Крестовскому открытый на середине блокнот.
Тот хмыкнул:
— Понятно…
— А могут ли господа великие чардеи для своей приказной пустышки пояснить, что именно им понятно? — проговорила я неприятным голосом. — Мне немножко обидно, что меня втемную используют. То есть я, конечно, не против и в вашем распоряжении, но хотелось бы осмысленно ваши приказы исполнять.
— Какова! — пробормотал Иван Иванович.
Крестовский захлопнул блокнот.
— Господин Зорин телефонировал доктору, который пользует семью Петуховых, и выяснял, не было ли в этом благородном семействе неких душевных хворей и последующего чудесного от них излечения.
Я тихонько молчала, вся обратившись в слух.
— Оказалось, — продолжил шеф, — что у Петуховых по женской линии передается психическое расстройство, которое названия в медицинских кругах еще не получило, но проявляется в том, что в человеке начинают обитать несколько личностей.
— Как у Уварова?
— Именно.
— Но интерес даже не в этом. Безумие Дмитрия Уварова, к слову, до этого случая поражавшее лишь женщин, если верить лекарям, совпало по времени с чудесным излечением от оного Александры Андреевны Петуховой, дочери обер-полицмейстера и нареченной невесты нашего с Ванечкой друга.
Я вспомнила, как Уваров прошептал: «Как там Сашенька?» — и по спине поползли ледяные мурашки.
— Он забрал себе ее безумие? Сошел с ума, убивал людей, пока вы его не поймали, а она решила мстить всем вам — друзьям-сыскарям-чародеям?
— По всему получается, что так. Дело раскрыто, Попович. Наш Паук-убийца — милейшая барышня Сашенька, у которой с детства замечали склонность к метаморфной магии, о чем стоит отметка в истории ее болезни.
— Раньше-то мы этого знать не могли, — пробасил Зорин. — Информация о семье обер-полицмейстера в секрете хранится. Если бы не связи Семена
