чокнутая истеричка.
– Там нет никакой клумбы с безвременниками, – сказал Волков, и в голосе его снова послышалось то странное, неуловимое. Может быть, жалость? – Там есть грядка. Свежая. Елена Петровна вскопала ее перед тем, как уехать по своим делам.
Нет клумбы, зато есть свежая грядка…
– Волков, – сказала Арина таким тоном, что проигнорировать ее он бы никак не смог, – это не грядка.
– А что?
– Это могила. Кто-то закопал ее там…
– Перестань, – Волков вздохнул. – Они проверили грядку тоже.
– И… что? – Сердце ухнуло вниз и теперь беспомощно трепыхалось на полу у Арининых ног.
– Ничего. Совсем, вот в чем дело. Послушай, – он спешил, не давая ей больше сказать ни слова, – послушай, в пруду в самом деле нашли тело, как ты и говорила, но в том доме ничего нет – совершенно. Может быть, тебе почудилось? Я же знаю, какие у тебя… – он запнулся, – способности.
– Я не сумасшедшая, Волков.
– Я этого и не говорил, но ты – авантюристка.
– Это неправда!
– Правда. Тебе скучно, и ты…
– Выдумываю, да? Ну, договаривай, что уж теперь!
– У тебя очень богатая фантазия, ты ведь поэтому стала писательницей.
– А еще я стала ведьмой! Это тоже из-за богатой фантазии? – С ним можно называть вещи своими именами. Только это и можно.
– Может, у тебя было всего лишь видение?
Точно – жалость! Он ее жалеет, уговаривает, успокаивает! Словно Арина сумасшедшая, очень настырная сумасшедшая, от которой просто так не отделаться, потому что когда-то в прошлой жизни, когда она была еще относительно вменяема, их что-то такое связывало. Не дружба, но общие обстоятельства. И теперь – вот незадача! – обстоятельства закончились, а отношения приходится как-то поддерживать.
– Да, возможно. – Нет смысла спорить! Сытый голодному не товарищ, рысь волку не подружка.
– Часто?
А это что – забота?
– Что – часто? – Ей вдруг стало неинтересно разговаривать, и сердце у ног больше не трепыхалось, успокоилось.
– Часто они приходят, эти видения?
– Нет, первый раз. Я просто устала. Прости, что отвлекаю.
– Арина, у тебя точно все в порядке?
А какой смысл спрашивать, если все равно не веришь, даже не пытаешься поверить?
– У меня все в полном порядке.
– И ты больше не будешь…
– И я больше не буду.
– Но если что…
– Если что, я тебе обязательно позвоню.
Я помню.
Это плохо, что она помнит, потому что спокойнее и безопаснее – забыть навсегда. Кому нужны весточки из сумасшедшего дома?
– И я тебя прошу, не впутывайся ни в какие истории.
Ах, Андрюша, ну сколько можно!..
– Не буду. У меня телефон разряжается, а зарядного рядом нет, прости. Всего хорошего!
Телефон она отключила. Для достоверности. И еще из-за опасения, что Волков может снова позвонить, а у Арины нет сил с ним разговаривать. Ей нужно подумать. Даже через «не могу», потому что не думать об этом нельзя. Она увязла. Кто-то или что-то хочет заставить ее сомневаться в собственной вменяемости. Или она в самом деле не совсем нормальная? Холод сковал ее от макушки до пяток, парализовал и почти убил.
А что, если так оно и есть? Где Марго? Где Блэк? Нет в ее жизни никаких призраков, а есть одна лишь иллюзия! Что, если из болотного тумана она вышла уже другим человеком, психически больным? А вот этот конкретный миг – редкий миг просветления, свет в оконце для одурманенного сознания!
