гостеприимство?
Его глаза были темными, сытыми, и голос звучал расслабленно, низко. Люк поморщился. Он много чего хотел бы ответить, но не стал, пережидая первый всплеск злости. Инландер спокойно глядел на него, покуривая, и ждал ответа.
– Ни в коем случае, – с легкой язвинкой ответил герцог. – Я слишком люблю матушку, да и не по рангу мне оскорбляться, ваше величество, – Люк красноречиво взглянул на сюзерена, – раз уж вы не сочли свои действия… неосторожными.
Инландер хмыкнул.
– Тебе ли не знать, Лукас, что осторожность иногда уходит на последний план. Пойдем, проводишь меня в зал. Не стоит смущать твою мать. И не суди – ни меня, ни ее.
Люк глубоко вздохнул, зло смял тлеющую сигарету и снова промолчал. Прав Луциус, не ему их судить – после того как он сам столько раз терял голову рядом с Мариной. Стоило жизни один раз ткнуть его в зеркало – и опасность, которой он подвергал принцессу Рудлог, стала очевиднейшей. Самое смешное: он и сейчас не был уверен, что это знание убережет его от будущих безумств.
В бальный зал они вошли так, будто только вернулись с прогулки по дому. Его величество подошел к сидящей на удобной софе королеве, окруженной сопровождающими их придворными, что-то сказал ей, и она согласно кивнула. Люк повернул голову – рядом с ним встала Ангелина Рудлог, такая же безмятежная, как в начале бала.
– Я доволен тем, как вы все устроили, Дармоншир, – высокомерно сказал король Инляндии. – Мы удаляемся. Ее величество, – он кивнул на все еще сидящую супругу, – быстро утомляется на подобных мероприятиях. Принцесса, – Ани склонила голову, – с вами и вашим женихом мы вскоре встретимся на свадьбе вашей сестры.
– Буду счастлива, ваше величество, – благожелательно произнесла Ангелина, и после всех церемониальных раскланиваний королевская чета удалилась. Гости провожали их реверансами и поклонами, за которыми скрывалась немалая радость – Луциус никогда не оставался на торжественный обед, а танцы длились уж давненько, все успели проголодаться и ждали отбытия монарха.
– Позвольте, я провожу вас к обеду, – произнес Люк, целуя невесте руку, – а потом мы свободны, ваше высочество. Пора: еще немного, и грызть начнут нас.
Ани снисходительно посмотрела на него – мол, опять шутить изволите? – и кивнула.
Слуги распахнули высокие двери обеденного зала, и хозяин Дармоншир-холла повел принцессу к накрытым столам. За ним гордо вышагивал лорд Кембритч-старший, сопровождая спокойно улыбающуюся леди Шарлотту. Люк галантно помог сесть невесте, посмотрел на мать и отвел глаза. Ему было неловко.
Кавалеры сопровождали дам к столу, звучала легкая музыка, кушанья пахли так вдохновляюще, что после церемониальной передачи хлеба вокруг стола и поднятия бокалов за хозяина дома воцарилась несветская тишина, прерываемая только тонким звоном приборов и шуршанием рукавов о скатерти.
После обеда его светлость поблагодарил гостей за посещение Дармоншир-холла, выслушал ответные благодарности, попрощался – это было не очень вежливо, но герцогский титул, как и королевский, позволял подняться над этикетом. Проводил Ангелину Рудлог к телепорту, снова рассыпавшись в комплиментах, поднялся в свои покои – и долго еще валялся в кровати прямо в костюме, хмурясь и пытаясь понять, что же его царапает. Но мысли в строй не становились, и он, как обычно, отложил отмеченные странности в сторону.
Хотя кое-что Люк мог выяснить прямо сейчас. Несмотря на то что приличнее всего было сделать вид, будто он ничего не видел.
Внизу еще гремел бал, а леди Шарлотта уже сидела перед зеркалом в пеньюаре и расчесывала влажные волосы. Люк подошел к ней, наклонился, поцеловал в макушку. Мать выжидательно улыбнулась ему.
– У тебя роман с Луциусом? – прямо спросил Кембритч.
– С чего ты взял? – удивилась графиня. Рука ее даже не дрогнула.
– Неудачно решил покурить в каморке под лестницей. – Люк посмотрел на леди Шарлотту в зеркало – она остро взглянула на него, чуть покраснела, но продолжила спокойно двигать расческой. – Давно это у вас?
– Милый, – с сердцем сказала графиня Кембритч и положила расческу. – Я всегда была верна Джону. С Луциусом я начала общаться только после твоего возвращения. Вот и дообщалась… до сегодняшнего. Он, – она вздохнула, – умеет быть неотразимым, когда надо.
Люк сел в кресло рядом с зеркалом и вытянул ноги. Повертел в пальцах зажигалку.
– Я чувствую себя шизофреником, мам. Скажи мне, Кембритч точно мой отец?
Леди Шарлотта повернулась и удивленно глянула на сына.
– Совершенно точно, – твердо сказала она. – Что ты придумал, Люк?
– Я не понимаю, – произнес он медленно, – откуда такая благосклонность короля. Это с самого начала вводило меня в недоумение, мам. Я мог бы подумать, что он так выделяет меня, потому что у вас давняя связь, но раз ты утверждаешь, что ее не было… Луциус говорил, что действует исходя из обещания, данного деду, и я принял это объяснение – хотя за исполнение долга он взялся слишком активно и слишком добр ко мне, если судить по его отношению к другим аристократам. Но сейчас я в растерянности.
