– «Скорая» приехала, следом – наша доблестная полиция. Девушку – в больницу, мужика этого – в больницу, меня – к ментам, личность устанавливать да выяснять, что да как случилось. Меня очень долго держали, я даже не понимал почему. А потом мне сказали, что по голове я огрел не абы кого, а сына какого-то там крутого бизнесмена. Но бизнесмен тот мужиком оказался на удивление правильным, действительно – Мужиком, с большой буквы. Суд состоялся, как и положено. Сына его посадили. Помню, каким ненавидящим взглядом он смотрел на своего отпрыска. Ну а мне приписали статью за нанесение тяжких телесных, но дали условный срок. Второго, кстати, нашли, но отмазали – улик было недостаточно. Точней, у дяди этого парня было столько денег, что улики просто не нашли. Потом подполковник похлопотал, и я не прошел психиатра и нарколога. Мне посоветовали написать рапорт. В тот же день я его написал.
– На гражданке себя не нашел и подался сюда?
– Нет. На гражданке я быстро нашел работу. Мне тогда как раз Джеф и помог: пристроил меня в ЧОП – в деньгах я даже выигрывал. А с той девушкой я общаться начал. Ее Женей звали, всего девятнадцать лет той зимой исполнилось. Она училась в техническом университете на математическом факультете.
Наемника забила мелкая дрожь, но не от холода, а от переизбытка эмоций. Поверх его ладони легла ладошка Виты, и тогда наемник заставил взять себя в руки.
– Умница она была. Училась хорошо, театры любила, читать любила, на гитаре играла – голос у нее был потрясающий просто, – в светлое будущее и в людей она верила. Все доброе она искала, светлое. Но после этой ночи, когда эти твари… – сталкер сжал ладони в кулак и чуть не взвыл, – изнасиловали ее, у Жени весь интерес к жизни пропал. Она продолжала стараться искать хорошее, меня учила даже этому, а сама шарахалась почти от всех мужчин, боялась их, плакала, ночами спать не могла. Я ее тогда по лучшим психологам водил, но не помогло. Уже теплеть начало, весна наступала, больше двух месяцев после того случая прошло, а Женя все угасала и угасала. Я к этой девчонке привязался, уберечь ее от всего плохого хотел. Цветы дарил. Сначала зимние хризантемы, затем весенние ландыши. В один мартовский день мы с ней договорились в театр сходить, но она не пришла. А она очень пунктуальной девочкой была, и если опаздывала, то обязательно предупреждала, но телефон мой в тот раз молчал. Да и предчувствие в последние дни у меня было нехорошее совсем. До ее дома добирался на автобусе, и мне тогда показалось, что такой длинной дороги у меня никогда не было. Женя одна жила. Я ручку двери дернул, а она открыта оказалась. Я даже пройти из коридора в комнату не успел, а сердце уже как сумасшедшее стучало, да так, что дышать стало нечем. Я знал, что увижу, и очень хотел ошибаться, но… – У Ирма перехватило от переизбытка чувств дыхание, он дотянулся до фляги и сделал несколько глотков воды. – Она на диване лежала. Белая как снег, не дышала уже, а рядом горсть каких-то таблеток. Не смогла она больше жить с этим позором, не смирилась. Потому что Женя светлая была, а мир грязный.
Вита оказалась очень внимательным слушателем, на редкость понимающим. Когда сталкер замолчал, девушка не сказала ему ни слова. Наемник лег на диван, Вита положила его голову к себе на колени и укрыла его курткой.
– После Жениных похорон я начал понимать, что зверею. Одного посадили, а вторая сволочь ходит на воле. Ходит, наслаждается жизнью, радуется. Он доволен жизнью, его отмазал дядя. И я как представлю, как эта сволочь отжигает где-нибудь в клубе, пока Женька ночами ревет, мне так тошно становилось, противно. Это даже не гнев был, а что-то большее, я не мог порой себя контролировать. Выследить эту сволочь оказалось несложно. Думал, увижу и пробью ему голову сразу. Калекой хотел его оставить, чтобы всю жизнь мучился. Но убить и даже покалечить человека не так легко, как кажется. Когда Женьку защищал, у меня выбора иного не было. А тут… С четвертого раза я только решился нанести удар. У меня рассудок от ненависти затуманился. Я его бил с таким остервенением, даже силу не соизмерял. Даже когда тот дышать перестал, я все равно продолжал бить. От шока отошел, а он уже мертв был.
Теплые ладошки Виты приятно покалывали ладони Ирма. Наемник подумал, что девушка волнуется и так у нее проявляются эмоции.
– Первым, кому я позвонил, был Джеф. Мы с ним познакомились, когда я еще служил, и за год стали хорошими друзьями. Прошлое у него было мутное, криминальное, но я не лез. В конце концов, считал, что каждый имеет право на свой скелет в шкафу. Я вообще думал, что, несмотря на все, знаю его достаточно неплохо, но, как оказалось, я не знал о нем ничего. Через три дня после нашего разговора я оказался в Московской Зоне, в синдикате. Джефа я узнал совсем с другой стороны – как опытного командира и превосходного бойца. Он за свою группу сам погибнуть был готов, жизнью за каждого из нас отвечал. Я до сих пор не верю в его предательство и до сих пор уверен, что он на это не способен.
– Предательство, если вдуматься, – это всего лишь недостаточно внутренне обоснованный поступок. Изменить, например, – это подло. А вот найти настоящую любовь – красиво. Продаться за деньги – унизительно. А заработать немного зелени, чтобы обеспечить ребенка и родню, – благородно. Подменив понятия, можно любую, даже самую страшную подлость, не просто оправдать, а сделать из нее нечто благородное. Не бери в голову. Скоро ты увидишь Джефа и все поймешь. Спи спокойно. Если что-то подозрительное случится, я тебя разбужу.
Она, как и в прошлую ночь, легла валетом. Ирм немного подвинулся, хотя точно знал, что Вите он не мешал.
– Добрых снов, Саша.
От собственного имени, которое произнесла девушка, у сталкера немного участился пульс. Больше двух лет к нему обращались исключительно по позывному. И от такой мелочи на душе стало чуточку легче и светлей.
– Добрых снов, Вита.
