— Я бы сказал, что да, он должен был погибнуть. Это заклинание не призывают на себя, оно не делает различий между творцом и его мишенью… если же его не убила собственная магия, то мог добить магический голод. Страшно подумать, скольких сил ему стоило все это и скольких он погубил. Заклятия массового поражения могут высосать творца до капли, а в таких условиях, как наши…
Рихард Два Дятла обеспокоенно посмотрел во мрак на огромный кусок уничтоженного леса, который продолжал трещать и скрипеть, ломаемый невидимым прессом. Эти звуки, доносящиеся из тьмы, могли навести тихий ужас на кого угодно.
— Скольких бы он ни смог убить, нам лучше бы вернуться к бегу. Вы далеко нас вынесли, чар Тобиус, но если преследователи нагонят, все будет зря. Я выведу вас.
Погоня настигла их ближе к вечеру следующего дня, когда люди двигались по оленьей тропе, ведшей к небольшому водопаду. Рихард Два Дятла решил пройти вниз по безымянной речке, но напавшие на след зуланы не отставали и двигались по обоим ее берегам, ища новые следы. Гнев Талбота ничему не научил их, учуявшие человечину дикари рвались вперед, и все, что помогало беглецам, — это умения Хосса, вода, скрадывающая запахи, и деревья, мешавшие крупным скакунам и их наездникам двигаться напрямик. Степнякам приходилось тяжело продвигаться по лесу, порой они немного отставали, плутая меж растительных исполинов в чащобе, и лишь потому продолжали идти по следу, что звероящеры остро чуяли людей. Сколько бы раз Рихард Хосс ни пытался обмануть их, голодные твари неизменно брали след сызнова, лишь ненадолго замедляясь. На время оторваться удалось лишь в Кадавурхианских болотах, в которые их завел лесной рыцарь. Он знал надежные тропки, на которых не страшно было провалиться в топь, и люди упорно шли, стараясь разбирать путь в преддверии ночи среди крупных поганок и темных мхов. Запах тухлой воды и болотные газы, с громким бульканьем вырывавшиеся из хляби там и тут, обещали надежно укрыть беглецов на время.
Тобиус присматривался к поведению болотных духов и некоторых более материальных обитателей топи. Он успел заметить и отвадить троих тинников и одного топлеца, которые намеревались устроить охоту на людей на разных участках пути. Ночью в болотах просыпались и более страшные существа, но Тобиусу и сиру Рихарду повезло не встретить их.
Лесной рыцарь выбрал для ночевки удобные ветви древней ивы на северных границах болотистого участка. Спрятавшись среди вислых ветвей, люди наскоро перекусили, заедая порядком сморщившиеся овощи и сухари собранными на болоте ягодами. Тобиус вызвался нести первую стражу.
Он расположился на ветке повыше и, раскрыв книгу заклинаний, начал вносить в нее экспериментальные чертежи. Занятие это было пустым, направленным на коротание времени, ибо он не придерживался главного правила, которое помогало ему слагать чары прежде, он не имел цели. Чтобы создать новое заклинание, нужно было знать, для чего оно складывается, какова его цель, его смысл. У Тобиуса не было цели, потому что у него не было вдохновения — еще одна вещь, без которой нельзя сотворить ничего стоящего, в том числе и заклинания. А еще у него не было сил. Тиски, сдавливавшие его голову, затягивались все сильнее едва ли не с каждым шагом, проделанным на север. Силы покидали волшебника, внутри росла пустота, а глаза его слепли. Он больше не видел потоков магической силы, пронизывавших вселенную, бестелесные сущности стали для него такими же незримыми, как для простых смертных, голоса ветра, земли и воды не проникали в его душу. Все это действовало не просто удручающе — это причиняло магу мучения, но ему приходилось терпеть, как тогда, в камере с керберитом, приставшим к плоти, и прежде, в холодной темноте орийской тюрьмы.
— Я теряю тебя, брат, я такой бесполезный… — сетовал Керубалес едва различимым шепотком. — Так тяжело!
— Скоро все это прекратится, мы сможем, я верю. Вернись в свой мир пока, вернись туда, где тебе будет легче дышать, я позову, когда понадобишься.
Когда настал его черед дать отдых телу и голове, Тобиус долго не мог заснуть, видя красные отблески, создаваемые ползущей по небу кометой. В конце концов его накрыл беспокойный и тяжелый сон. Ворочаясь, он чуть не упал с дерева, и Рихард Хосс едва успел схватить мага за руку.
Тобиусу казалось, что он стал жертвой свирепой аллергии, маг задыхался, глаза его слезились, голова непрестанно болела, а кожа чесалась, будто по ней маршировали раскаленные докрасна железные муравьи. Лесному рыцарю приходилось постоянно следить за тем, чтобы Тобиус продолжал идти, чтобы он не упал посреди леса, споткнувшись о едва заметный корень, чтобы не потерял сознания, проходя по кустарнику, где его было бы трудно отыскать. Тобиус еле передвигал ноги и с мукой смотрел на расплывающийся перед глазами мир. Даже пение птиц и шелест листвы доносились до его затуманенного болью слуха едва-едва.
— Мы почти на месте, — твердил Рихард Хосс, помогая магистру, — еще час пути — и мы выйдем на опушку, а дальше лес уже совсем жидкий, там балки и холмы, открытое пространство, там и стоит тот злосчастный стан, о котором говорил чар Талбот.
— Если я не смогу, достаньте из моей сумки Лаухальганду и отнесите его на место.
— Что достать?
— Живой каучуковый мяч с ушами, черный такой… это мой компаньон. Достаньте его и объясните, что произошло, он достаточно понятлив, чтобы все сделать правильно, а потом да поможет вам Господь-Кузнец.
Шаг за шагом в вязкой духоте, пахнущей разлагающимися листьями, Тобиус плелся вперед, уже не веря, что когда-то были времена без ужасной ноющей боли в голове и с магической силой, растекающейся по телу. Он продолжал свой мучительный путь, цепляясь за посох, как за последнюю надежду в мире, когда его измученной души коснулся тоненький порыв свежего ветра, или того, что человек признал бы ветром, но волшебник ощутил поток силы,
