Очень хотелось удрать, но вместо этого я открыла дверь. Король и маркиз Пилар стояли у камина и беседовали. Король облачился в любимый небесно- голубой камзол, расшитый жемчугом, а пузо Пилара обтягивала черная ряса, подпоясанная сиреневой атласной лентой. В руках у Филиппа была чугунная кочерга, которой он двигал горящие поленья. Судя по всему, они не заметили моего прихода, потому как даже не обернулись в мою сторону. Надо признаться, вошла я действительно бесшумно – дверь не скрипнула, а шуршащую юбку я приподняла руками.
– Почему вы не хотите сжечь все сразу? К чему это представление? – спросил Пилар.
– Мне доставляет удовольствие наблюдать за тем, как каждое письмо превращается в пепел на моих глазах, – ответил Филипп.
Я насторожилась и присмотрелась. На каминной полке лежало несколько бумажных конвертиков, которые показались мне смутно знакомыми. Тревожный колокол зазвонил в голове. Что жжет этот павлин? Что это за бумаги?
Ужасная догадка пришла в голову, и я машинально начала отрицательно мотать ей, бормоча себе под нос:
– Нет, Боже! Только не это! Молю тебя… Только не письма!
Мой тихий шепот заставил мужчин обернуться. Филипп расплылся в улыбке. Очевидно, настроение его улучшилось, но я даже подумать боялась о причинах этого улучшения. Тело начала бить мелкая дрожь. Неужели я упустила главные улики? Как? Когда? Наверное, когда спала…
– Прошу вас, дорогая герцогиня. – Правитель Басконии отложил в сторону кочергу и сделал мне навстречу несколько широких шагов. Я на автомате протянула ему руку для поцелуя, продолжая пялиться на огонь в камине. – Вы сегодня просто блистательны! – Его горящий взгляд прошелся по мне, заставив поежиться.
– Ваше величество, ваше высокопреосвященство, – проблеяла я дрожащим голосом, сделав неуклюжий реверанс.
– Вы очень голодны? – поинтересовался Филипп, и я только теперь заметила накрытый на три персоны стол и несколько слуг, стоявших в сторонке в ожидании начала обеда.
– Нет, – выдохнула я.
– Тогда позвольте мне закончить одно важное дело, а после мы приступим к еде.
– Как прикажете.
Я склонилась в покорном книксене, незаметно смахнув с лица слезинки. Ни в коем случае нельзя показывать, что я расстроена или что поняла, в чем дело.
Филипп тем временем взял с каминной полки оставшиеся бумаги и пачкой бросил их в огонь.
– Не будем заставлять сеньору Федерику долго ждать, – проговорил он, смерив меня похотливым взглядом, от которого у меня затряслись все поджилки.
Обед прошел как в тумане. Я с трудом смогла проглотить несколько кусочков зажаренной на вертеле дичи, пару раз укусила сочный персик и при каждой возможности бросала тайком взгляды на камин, в котором сгорели все наши надежды.
В тот момент я даже не знала, стоило ли мне дальше разыгрывать этот спектакль или лучшим решением был бы побег к мужу, чтобы мы могли вместе уплыть на корабле Джонса?
– Вы ничего не съели, душа моя. – Голос Филиппа вывел меня из оцепенения.
Я посмотрела на его довольную физиономию. Уголки рта блестели от жира, а на лацкане камзола алело пятно от вина. На белых манжетах виднелись желтые пятна от масла. На скатерти возле его тарелки валялись хлебные крошки.
Очевидно, он решил как следует набить свое пузо в честь скорой победы над давним соперником. И тут во мне проснулась смелость. Сама не знаю как, с языка слетел опасный вопрос:
– Ваше величество, у вас такое прекрасное настроение, что же случилось? Еще утром вы были со мной… м-м-м-м… немного холодны, а теперь я вижу ваше сияющее лицо и тоже хочу стать частью радостного события, столь благотворно повлиявшего на вас.
– Вы правы, сеньора Федерика. – Филипп хитро сощурил глаза и улыбнулся.
– Мы избавились от тяжкого груза, – вставил свои пять копеек прелат, утирая лоснящиеся от жира губы белой салфеткой, – я очень рад, что король оценил мой совет и сделал это!
Ах, вот оно что! Значит, идею уничтожить письма Филиппу подкинул этот гадкий жирный боров! Я с трудом сдержалась, чтобы не метнуть в его круглую лысую голову нож. Хотелось надавать самой себе пощечин, а потом сорваться с места, броситься на улицу, чтобы кричать и рвать на себе волосы. Дождавшись, пока обслуживающие нас слуги выйдут из гостиной, я продолжила допытываться до истины.
– И что же сделало ваше величество? – спросила я.
– Сжег письма грандов, в которых они клялись в верности моему отцу. А также один отчет, который касался его прихода к власти. Вы, конечно же, не в курсе, но герцог Альба – мой кузен! Мой отец сверг с престола его отца, а наследника пожалел – отдал на воспитание престарелому Руану Альба, бездетному и неженатому. Тот с радостью принял принца.
– Неужели? – совершенно искренне удивилась я. Но мое удивление относилось вовсе не к известным мне фактам.
Король с такой легкостью говорил о мятеже, так спокойно вспоминал о совершенной по отношению к Альваро несправедливости, что я на самом деле
