серьезное?
– Красивая женщина… видная… – осторожно попыталась отговориться вдова, но Натан Степаныч не собирался так просто упускать свидетельницу. За руку взял, шершавую, крепкую, сказал:
– Марья Васильевна, вы же честный человек, вот и расскажите честно. Поверьте, не будет со слов беды, но мне нужны ваши впечатления.
Говорил серьезно, в глаза глядя. И поверила. Не смутилась, взгляд не отвела, но со вздохом тяжким призналась:
– Ведьма она.
– Княжна?
– Она… черноглазая, черноволосая… ходит, точно плывет… и смотрит-то только под ноги. Кроткая, будто овечка, никому-то слова поперек не скажет. С кем заговаривает, то ласково… только… – она замялась, не умея объяснить, – когда человек не видит, то бывало, такой взгляд в спину бросит, что… знаю я таких. Моя мачеха была такого роду… как отец дома, то шелковая, ласковая, ходит, мурлычет, улыбается… а он за дверь и… никогда не била так, чтоб синец вскочил, нет, аккуратненько, но со злостью. Братика моего, совсем еще младенчика, уморила… положила на порог, он и подхватил грудницу… эта такая ж. Сверху тишь да благодать, а внутри ненависть лютая ко всем. Но отец Сергий ее привечает, небось, хоть и батюшка, а все мужик.
Интересный взгляд. И нельзя сказать, что обвиняла Марья Васильевна княжну, скорей уж предупреждала.
– А о племянниках князя…
– Пустые людишки, – отмахнулась она. – Беспокойные. Их тут не любят… да и не за что любить. Бывает, коней оседлают и носятся, пугают кур… а раз собак стрелять взялись. Разве ж можно, чтобы человек скотину бессловесную мучил? И девкам проходу не давали. Наши князю жаловаться ходили… и после того вроде притихли. Но вот… в этих-то всю дурь сразу и видать, а княжна – дело иное… вы с собой, как пойдете к ней, булавку возьмите, вколите на подкладку.
– Зачем? – удивился Натан Степаныч, и вдова охотно пояснила:
– От сглазу ведьмовского. А не то она и вас приворожит…
Совет был интересным, и перечить Натан Степаныч не стал. В конце концов, булавка – следствию не помеха.
К визиту в княжеское поместье он готовился тщательно. Сапоги начистил, рубашку надел свежую и волосы расчесал на пробор, хотя знал, что сия манера ему не идет, делая лицо простоватым. С другой стороны в нынешних обстоятельствах выгоднее было произвести впечатление человека служивого, ограниченного и явившегося исключительно из желания начальству угодить.
Идти пришлось пешком, и Натан Степаныч от прогулки получил немалое удовольствие. Он дошел до кладбища, обыкновенного, мало отличающегося от прочих сельских погостов, и остановился у ограды, любуясь церквушкой. Купол ее возвышался над кладбищенскими старыми березами, и бронзовый крест сиял на солнце.
– Доброго дня, – раздалось сзади, и Натан Степаныч, обернувшись на голос, ответил дружелюбно:
– И вам доброго.
Он увидел мужчину в черном облачении священника.
– Отец Сергий, я полагаю?
И священник с поклоном ответил:
– Именно. А вы…
– Натан Степанович Хрязин, следователь. Вот, прибыл…
– Зачем? – былое дружелюбие поблекло. Отец Сергий улыбался, но какой-то неестественной натужною улыбкой.
А ведь не старый еще… около сорока… моложав и подтянут, собою хорош. И зная это, привык о внешности своей заботиться. Черты лица правильные, и эту правильность он не желает портить бородой, бреется чисто, старательно… Нос длинноват. Глаза узкие, щуриться привык. Волосы стрижет явно у городского цирюльника, вряд ли в Козлах ему такие бачки аккуратные сделают. И воском их укладывает. Из-под сутаны виднеются штаны и ботинки, весьма достойного вида.
Не бедствует батюшка.
Но злится. С чего бы? Уж не оттого, что появлению гостя не рад?
– Начальство послало, – просто ответил Натан Степаныч и тоже улыбнулся, широко, выставляя желтоватые крупные зубы, знал, что улыбка сия делает его некрасивое лицо глуповатым… а чужая глупость людей успокаивает. – Покойный князь с моим начальником приятельствовали. Вот и велели, мол, езжай, разберись… а чего разбираться, когда ж оно несчастный случай?
…Очень сомнительного пошиба.
Но отец Сергий выдохнул с явным облегчением.
– Несчастный случай… да… несчастный случай… простите, о покойных плохо не говорят, но… чтобы не тратить ваше время… – он толкнул
