нелюдь, а с разумением. И не кривися… лягу я боярыня боярыней… и чтоб лицо напудрили.
— Зачем?
Бабка глянула на меня с укоризною, мол, только такая коровища, как ты, Зослава, может непудренною хорониться.
— Так принято. И волосья. Может, парика заказать? Тут давече саксон приходил один. Ой и славные парики приносил! Один особливо хорош был. Волосья… загляденье… и прическа… от такая? — Бабка руки развела. — С перьями… буду лежать раскрасавицей…
— …куру обскубавшей, — не удержалась я.
Вот дурная разговора, а все одно ныне бабка хотя ж не скуголит, не плачет, так что пущай перебирает себе похоронные наряды, глядишь, и не найдет подходящего. А пока искать станет, то и выберется.
— Нет в тебе, Зослава, понимания истинной красоты…
— Это какой же?
— Вот саксонский обычай ныне в большой моде. — Бабка ноженьки спустила. — Мне одна женщина сказывала. Боярского, за между прочим, звания… как же ж ее… от запамятовала… такая, знаешь, у нее личико махонькое, зато волосьев — цельная башня. Я думала, что ей свое девки чешут, ан нет, свое она обрезала. Затое париков накупила с дюжину. И кажный день прическа новая.
Глаза бабкины заблестели.
Небось мысленно примеряла она на свою голову те самые парики.
Мерзь какая, чужой волос носить. Да и с кого взятый он? Может, хозяйка хворая была, оттого косу и обрезала. Или гулящая. Или вовсе с мертвое взяли? Только ж молчу, пускай лучше парики, нежели болезни неведомые.
— И вот я подумала, что, может, и мне на саксонскую манеру одеться? А что? Боярынь в столице множество превеликое, шубою, чай, никого не удивишь, а вот платье… и тебе, Зославушка.
— А мне зачем?
От не хватало мне бед окромя платья саксонского. Видывала я, еще при Милославе, пусть смилуется Божиня над душенькой ейной, во что ихние бабы рядятся. Стыд да срам! Плечи голые, сиськи, сиречь бюст, как говорить должно, тоже, почитай, голый. Ребра деревяшками сдавлены для бледности изрядной. А еще уксусу глотают. Затое юбок наверчено, что листов на капусте…
— От станешь царицею, приедут саксоны, и как привечать станешь? — Бабка со своего не соступила. — Они ж не просто так… цивилизация!
А это что-то да новенькое.
Цивилизация…
…и вспомнилась вдруг фигура в черной броне. Как там сказывал Ильюшка? Норманнская? А может… нет, мы ни с саксонами, ни с норманнами уж сколько год не воюем. Фрол Аксютович, правда, сказывал на лекциях, что прежними часами случалось и с ними силушкой меряться, что последний, кто на саксонов ходил, примучил к царствию Росскому Малое княжество и земли Белые, а еще Бевельский замок и крепостицу Дрехтову, которая на море стоит.
— …и царевич мне самолично сказывал, что посольство станет…
— Уже стоит, — ответила я, не особо вникая в бабкину речь.
…а ну и вправду… по нутру ли соседям нашим, коии добрыми прикидваются, сильное царствие? Прежде-то нас азары воевали, а тут уж десять годков как мир настал…
…мир — это хорошо.
Землепашцам.
Мастеровым.
…а саксонам? Или норманнам тем же? Ох, этакого я не ведаю… а кто ведает? Арей? Кирей? Царевичи? Ильюшка… надобно спросить. Может, конечно, и дурная сия мысля, да вот… не помню я промеж боярынь наших ни одной, которая б по саксонское моде ходила б.
Правда, и не скажу, что многих боярынь знаю.
А если…
— Ты меня не слухаешь! — Бабка шлепнула меня по руке.
— Чегось?
— Зослава, тебе надо быть внимательней! — Бабкин палец вперся мне в нос. — Будущей царице не след головой крутить и старших не слухать. Я тебе про саксонцев сказываю… будет такое посольство, которое от самого Императора…
— А нынешнее от кого?
— …приедут самолично брат евонный родный, чтоб новому царю поклониться. И договор привезти. И надобно, чтобы этот договор подписали.
— Какой договор?
— О вечном мире и торговле, вестимо… и вот они приедут, а ты тут такая… царица… и выходишь в платье саксонском…
