Серая. Выглядела она до того грязною, что и в руки-то брать противно было. И сие удивительно, поскольку стоило взять, и Арей понял, что никакой грязи и нет. Примерещилось. Однако все равно книгу хотелось отложить.
Он открыл ее.
И удивился тому, что понимает написанное. Он осознавал и незнакомость языка, и чуждость символов, но, несмотря на это понимал каждое слово.
…о тварях благословенных и проклятых…
…уродливое существо с куцыми крылами оскалилось. В одной руке оно держало мешок, и Арей понимал, что в этом мешке сокровища несметные, а в другой — голову того, кто на сокровища эти посягнул.
Птица сирин раздирала грудь человеку. Выклюет сердце и споет песню, о которой просил другой, в кустах спрятавшийся. И он, песню в камень заточив, подбросит ее…
…василиск прикорнул в ладонях каменной девы. И на него, утомленного, обессиленного, падает сеть…
…о словах и знаках.
…как дверь отпереть.
…как соединить несоединимое и разъединить неразъединимое.
… как затмить разум.
…сделать мертвое живым, а живое мертвым.
— Что ты творишь? — Отец выдрал книгу из рук Арея. — Да как ты…
…много хорошего Арей про себя в тот день узнал. И прежде-то отец, случалось, гневался, но никогда гневу не позволял выплеснуться. А тут самолично за волосы оттаскал, что обидно было.
…а ведь еще немного… Арей видел одно заклятие, способное сердце отцово повернуть да и привязать к матушке. Оно ж легонькое, только и надобно, что жертва малая. Подумаешь, тварь живая. Вона, на заднем дворе каждый день петухи да куры плахе кланяются и не во имя высшее цели, но за ради обыкновенного супу.
Мирослав явился в тот же день.
И вновь они с батюшкой спорили, а о чем — Арей не знал. Наказан был, конюшни чистил, будто бы он простой холоп. Тогда обида была безбрежною, что море. И с этой обиды Арей глядел на терем отцовский, подмечая.
…вот бежит Мирослав, на левую ногу прихрамывая. Вот с батюшкой о чем-то на крылечке говорят, руками машут, а ни словечка не слыхать.
Полог поставили, да…
Мирослав магик. И Арей магиком станет. Боевым. И таким, чтоб под рукой его не сотни — тысячи поставили. Он их поведет… куда? А куда-нибудь, но всенепременно за победой. Иначе и невозможно. Одолеет ворогов, конечно, и войско поможет, но сам Арей тоже, чтоб как в легенде, рукой повел — и полегли вражьи сотни. Другую вздел к небесам — и тысяч не стало.
Он уж и огнем выкосит.
И мор нашлет черный.
И всякие другие беды… и земель добудет столько, что самолично царь ему собственное боярство пожалует, и обнимать будет, и говорить всем, что только Ареем царство Росское и спаслось. Но это потом когда-нибудь, а теперь он глядел на магика и обиду копил.
…надо было выждать, когда батюшка в тот, другой свой терем поедет. А там уж и заглянуть в книгу… сам виноват, не утерпел.
Мирослав отступает.
Пятится.
И кулаком худым потрясает. Вот ведь… а магик, но не сказать, чтоб силы великой. Только какой бы ни был, но тратит он ее попусту. У него книг множество, он же среди них отворотное зелье ищет. Нет бы доспех непробиваемый. Или меч, чтоб как в сказке, который сам врагов разил…
— Я понял тебя. — Мирославов голос прозвучал неожиданно ясно. — Не стоит бояться. Я буду осторожен. Клянусь.
Арей ему коня и подвел.
А что, раз уж на конюшню сослали, то и при деле он. Конечно, где это видано, чтоб боярин коней подавал, но если другому боярину и царское крови, может, и не совсем позорно? Но небось, братца младшего от конюшен берегут.
И пускай.
Мирослав на коня вскочил, поводья подобрал.
— И мальчика не ругай. Вряд ли он понял, что прочел.
Дотянулся и по волосам погладил, будто Арей маленький. Или хуже того — девчонка.
А про не понял, это зря.
Все Арей понял.
