— Божиней клянусь.
— От и хорошо. — Кирей снял кошель. — А это тебе… за доброту.
Ныне пойдет по городу сказка гулять-перегуливать, обрастет враньем, да и пускай себе. Пусть шепчутся, что богат азарин, едва ль не самого царя богаче. Что щедр он. Что…
…а его ждут.
Вона, улочка осталась.
И переулочек.
— Боярин, — окликнул юродивый Микитка, переломанною рукой монетку подбирая. — Не ходи тудою… там злые люди.
— Да?
Конь стоял.
И ему одному, доставшемуся едва ль не обманом, но в том не было Киреевой вины, он верил.
— Били Микитушку… гоняли Микитушку… а у самих самострелы! И стрелы огроменные! Сказали, иди отселева, иродище… а Микитушка забоялся!
— Спасибо…
…может, и примерещилось.
Но конь не идет.
И улочка темна, а переулочек узок. Тесно тут дома стоят, прилипли стенами друг к другу, срослись намертво. И окошки в них узенькие, что бойницы. А крыши низенькие. Стрелять с такой сподручно, если людей поставить грамотно — а мнилось, найдутся у дорогого родственника грамотеи — перекроют отступление. С двух сторон…
…с трех.
Если не с четырех сразу. Пальнут… глядишь, да пробьет какая из стрел щит, войдет в сердце. А если и не войдет, то хватит махонькой царапины.
— Здраве будь, боярин. — Микитка поклонился. — Гореть тебе весело… и не ходи к морю, там ваших не любят, к горам бери. В горах люди иные, там не будут выспрашивать, откуда вы с женою явилися… не принято…
Баба Микитку за руку взяла, зашептала что-то быстро, спешно, то и дело на Кирея оглядываясь. Боится, что осерчает он с таких речей?
Нет.
А ведь про море он никому не рассказывал. Ни одной душе живой. Да что рассказывать, он и думать-то о море лишний раз боялся… мало ли… и откуда тогда?
…сам не решил.
…море манило. Кирей читал, что оно на степь похоже, только из воды. Бескрайняя синяя гладь… он озера видывал, и они были удивительны, безбрежными казались иные, но вот чтобы море…
…а горы пугали. Пару лет тому, когда вновь переехали, куда — им не говорили, да и не имело то значения, но горы были видны, стало быть, к самой границе царства Росского. Сине-зеленая гряда, обманчиво близкая, обманчиво низкая. Будто из цветного стекла отлитая.
Еська, дурень, решил, что доберется.
Три дня в лесу его искали.
Лис вышел по следу, нашел бестолкового на сосне, куда его медведь загнал. Еська и сам вспомнить после не мог, как на сосну эту, огроменную, ветвей лишенную, вскарабкался.
А горы ближе не стали.
Значит, туда?
Почему бы и нет…
Коня Кирей повернул. Если взять по Малокузнечной, оно, конечно, дольше будет. Да и улочка эта неудобная, не мощена, настилом не уложена, в яминах она, грязью по весне полных. По такой коня благородного мучить ни один боярин не станет.
Не на то ли расчет был?
Но другое интересно, если правду сказал убогонький, то… откуда узнали? Грамота заговоренная, а такой заговор снять непросто. Мальчишка вряд ли правду знал. Отследили? Возможно. За Акадэмией давно наблюдают, тут ничего удивительного нет… и проводить мальчишку до подворья просто. А дальше… дальше теория… может, и не знал дорогой родич.
На удачу людей послал.
И была б за ним…
…а может, и не на удачу. Боярину что? Ему все едино, с которым наследником договариваться.
Ждали.
И ворота распахнулись. Подскочили холопы, один спину согнул, боярину подставляя. Другой коня под уздцы перехватил. Попытался.
