– Билл!
– Что?
– Ты перегибаешь!
– Папа, это уже чересчур, – подхватила Шеннон.
Сэм снова улыбалась. Сияя, она обвела взглядом стол.
– Вам потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть, – сказала она. – Но не беспокойтесь. Все будет великолепно.
Билл со злостью подумал, что сейчас Сэм была похожа на долбаную мунитку[37]. На безмозглую дуру, подпавшую под влияние какой-то религиозной секты.
Билл отвернулся, не в силах смотреть без злости на собственную дочь.
Он всегда считал себя пацифистом, никогда не питал ни к кому неприязненной злобы – даже к своим врагам, – однако в отношении «Хранилища» и его прислужников он неизменно испытывал жажду мести, изрядно приправленной насилием. Особенно верно это было сейчас. Билл явственно представил себе, как яростно лупит мистера Лэма и мистера Кейеса, причиняет им физическую боль, и агрессивность собственных мыслей напугала его. Он сам не мог сказать, откуда у него подобные мысли и почему он скатывается до уровня своего противника, но ему неудержимо хотелось сделать ублюдкам больно.
Особенно за то, что они сделали с его дочерью.
С его дочерьми?
Билл украдкой взглянул на Шеннон. Нет, слава богу.
По крайней мере, пока что нет.
Билл не стал помогать Сэм переехать в новое жилье. Джинни ей помогала, помогала Шеннон, помогали ее подруги, но Билл оставался у себя в кабинете, делая вид, будто работает, пока из ее комнаты выносили мебель и коробки с вещами. Он понимал, что поступает не лучшим образом, и ненавидел себя за это, однако ему не удалось придумать другого способа выразить дочери всю глубину своего неодобрения.
В этом была своя горькая ирония. У Билла неизменно вызывали только отвращение ожесточенные отцы, которые выставляли своих детей из дома за какие-то мелкие прегрешения, лишали их содержания, отказывались встречаться и говорить с ними. Он всегда считал таких отцов глупыми и недальновидными. Какие разногласия могут быть настолько серьезными, чтобы испортить отношения родителя с собственным ребенком?
Однако вот теперь он сам вел себя так же, делал то же самое. Не желая того, но не в силах этого избежать. Джинни злилась не меньше его, ей было еще больнее, но она смогла приспособиться, поплыть по течению, принять изменения.
А вот он не мог.
Ему страстно этого хотелось.
Но он не мог.
Билл стоял у себя в кабинете, один, в полной тишине, слушая затихающий вдали гул двигателей грузовика, увозившего из дома его старшую дочь.
3
Похоже, общее настроение в городе переменилось, размышляла Джинни, направляясь в парикмахерскую. Или в их отсутствие в Джунипере произошло что-то значительное, или же увиденное за время поездки повлияло на ее восприятие окружающего.
«Хранилище».
Это было последним, что они видели, покидая город, и первым, что увидели по возвращении.
И «Хранилище» отобрало Сэм.
Если прежде Джинни казалось, что «Хранилище» вторглось в ее город, то теперь она сама чувствовала себя здесь чужой. Эта перемена произошла во время их отсутствия, и теперь Джунипер уже казался ей чужим городом. Теперь это был город «Хранилища». В котором она чувствовала себя незваным гостем.
Джинни проехала по Главной улице. Библиотека, насколько она слышала, была приватизирована.
На последнем заседании попечительского совета округа финансирование было значительно урезано, а поскольку библиотека Джунипера в округе была самой маленькой и ею пользовалось меньше всех читателей, было принято решение ее закрыть. Но снова – ну разумеется! – «Хранилище» героически пришло на помощь и предложило взять на себя все расходы. Естественно, это предложение было принято с благодарностью.
Отныне «Хранилище» контролировало деятельность полицейского управления, пожарной части, всех коммунальных служб, школы и библиотеки.
И еще оно контролировало Саманту.
Джинни крепче стиснула рулевое колесо. Она полностью разделяла гнев и отчаяние Билла, но в своей дочери по-прежнему видела жертву, а не сообщника, и хотя нутром ее так и подмывало отвесить затрещину дерзкой девчонке и месяц не выпускать ее из дома, она сознавала, что Сэм уже в том возрасте, когда ей самой нужно совершать свои ошибки.
И учиться на них.
Она верила в свою дочь и не сомневалась в том, что это произойдет.
