последнее заявление привело Мэл просто в ярость — по ней не скажешь, но она была стойкой католичкой, и конкретно эта теория оскорбила ее в лучших чувствах.

Примерно в то же время мы узнали, что планируется проведение поминальной службы. Те немногие тела, которые удалось каким-то образом восстановить, все равно могли быть выданы родственникам только после окончания следствия, которое могло затянуться на несколько месяцев, а все мы, между тем, чувствовали, что это нужно как-то завершить. До сих пор не было точно известно, что вызвало крушение самолета «Гоу! Гоу!», хотя версия терроризма была отброшена, как и в случае всех остальных катастроф. Я старался не особенно прислушиваться к новостям о ходе расследования — от этого становилось только тяжелее, — однако понял, что по одной из версий это могло быть как-то связано с электромагнитной бурей, вызвавшей сильную турбулентность, которую почувствовали и все остальные самолеты, пролетавшие в этом районе. Мэл рассказывала мне, что видела съемку с военной подводной лодки, которую направили, чтобы она нашла в обломках на морском дне черный ящик. Она говорила, что там все выглядело очень умиротворенно: средняя часть корпуса воздушного судна почти не пострадала и навечно упокоилась в своей подводной могиле. Она сказала, что единственное, что ее хоть как-то утешало, это мысль, что все произошло очень быстро. Ей трудно было бы смириться с тем, что ее Лорейн и другие пассажиры этого самолета знали, что им предстоит умереть, как тем несчастным с японского рейса, у которых было время написать предсмертные послания. Я хорошо понимаю, что она имела в виду, но так думать нельзя, просто нельзя.

Основная поминальная служба должна была пройти в Соборе Святого Павла, а еще одна дополнительная для широкой публики — на Трафальгарской площади. Я знал, что семейка Адамсов обязательно там будет, без сомнения, со сворой репортеров из «Сан» на поводке, и поэтому нервничал, что вполне объяснимо.

И снова на помощь мне пришли Мэл, Джефф и целая армия их друзей и родственников. Весь этот тяжелый день они провели со мной бок о бок. Честно говоря, их судьба во многом была похожа на семью Шелли. Джефф уже много лет не работал, и жили они в муниципальном доме в Орпингтоне неподалеку от дома Адамсов. Было бы вполне логично, если бы они как раз приняли сторону Мэрилин, тем более что пресса рисовала меня «снобом из частной школы, да еще с артистическими замашками». Однако они этого не сделали. Когда мы приехали на службу, причем одновременно с Адамсами (это был просто перст судьбы, ведь там собрались тысячи людей), Мэл подошла к Мэрилин и, тыча пальцем ей в лицо, прошептала:

— Если ты начнешь строить козни, я вышвырну тебя отсюда за ухо, поняла?

У Мэрилин на голове был дешевый черный платок, напоминавший громадного паука, который негодующе задрожал, несмотря на то что лицо ее осталось каменным. Джейс и Кит попытались было возмутиться, но быстро остыли под взглядами Гейвина, старшего сына Мэл и Джеффа, бритоголового парня с фигурой и замашками вышибалы из стриптиз-клуба. Позже я узнал, что он связан со всякими темными делами. Крутой парень, с которым лучше не ссориться.

Я бы обнял его из благодарности.

Не стану останавливаться на самой службе, но одна ее часть особенно тронула меня — когда выступил Келвин. Он выбрал стихотворение У. Х. Одена «Остановите все часы», то самое, которое большинству людей известно по фильму «Четыре свадьбы и одни похороны». Оно могло бы показаться слащавым, однако читал его громадный парень с дредами на голове, читал тихо и с достоинством. А когда прозвучала строчка «Пусть над головой со стоном печально кружат самолеты», было бы слышно, если бы в толпе пролетела муха.

Едва я вышел из собора, мне позвонил доктор Касабян. Джесс очнулась.

Я не знаю, каким образом Мэрилин и остальные Адамсы тоже проведали о том, что Джесс вышла из комы, — должно быть, им позвонил кто-то из медсестер, — но когда я, переполняемый радостными эмоциями, приехал в больницу, они уже ждали меня у дверей ее палаты.

Доктор К. прекрасно знал о наших враждебных отношениях — ведь он жил не на другой планете — и поэтому твердо заявил нам, что напряженная атмосфера — это то, что в данный момент нужно Джесс меньше всего на свете. Мэрилин угрюмо согласилась прикусить язык и сказала Фестеру и Гомесу подождать снаружи, после чего мы поспешили зайти, чтобы увидеть ее. Мэрилин в своем все еще возмущенно дрожащем платке сделала все, чтобы подлететь к кровати Джесс первой, практически оттолкнув меня в сторону.

— Это я, Джесси, — сказала Мэрилин. — Твоя бабушка.

Джесс рассеянно посмотрела на нее пустым взглядом, а затем протянула руку ко мне. Мне хотелось бы сказать, что она поняла, кто мы такие, однако в глазах ее не было искры узнавания, что вполне понятно и объяснимо. Но меня не оставляет мысль, что, взглянув на нас обоих и как-то оценив, она уже тогда сообразила, что для нее будет меньшим из зол.

Чийоко и Риу

Вы читаете Три
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату