Заночевать решили в подвале, подальше от жуткого пепла, усыпавшего все вокруг. К ночи его нападало столько, что земля лежала под толстым покровом, больше походившим на грязное шерстяное одеяло.
Дождавшись, пока дети уснут, Скитер и Натан принялись обсуждать возможные последствия осадков, как это скажется на запасе воды и прочие кошмарные вещи. Наконец Эшли не выдержала и попросила их прекратить. Время уже перевалило за полночь, нужно было укладываться. Я ворочалась, пытаясь заснуть, но постоянно ловила себя на том, что просто лежу и таращусь в потолок.
Натан поцеловал меня в висок:
— Скарлет, не переживай. Уверен, все наладится.
— А если нет? Как нам уберечь наших детей?
Он промолчал, чем напугал меня еще сильнее.
Вскоре глаза у меня начали слипаться, но тут Скитер встал, подошел к окошку почти под самым потолком на восточной стене и, поднявшись на цыпочки, выглянул наружу.
— Черт бы меня подрал, — шепнул он.
— В чем дело? — Натан встал рядом с шурином и, будучи ниже ростом, несколько раз подпрыгнул. Потом молча уставился на Скитера.
Я резко села:
— Что такое?
Не сговариваясь, мужчины бросились вверх по лестнице и бегом устремились через кухню и гостиную к двери. Я поспешила следом и вдруг замерла с открытым ртом. Пепел по-прежнему падал с пасмурного, точно зимнего, неба.
— Будет гроза? — растерялась я.
— Нет. — Натан в ужасе смотрел на падающий пепел. — Это осадки.
— И сколько это продлится?
— Не знаю, милая, — признался он, и впервые в его голосе зазвучала тревога. — Я не знаю.
Спустя шесть дней после взрыва мы испытали на себе все прелести сидения в четырех стенах. Дети ссорились, взрослые были на нервах. Без возможности ходить на охоту пришлось довольствоваться консервами, но и без того скудные запасы стремительно таяли.
Сняв с полки три банки горошка, я дала волю слезам. Эшли взяла банки у меня из рук и прижалась щекой к моей щеке:
— Все наладится. Ты просто расстроена, но ведь все наладится, верно?
Я вытерла глаза:
— Конечно. Непременно наладится.
— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнула Эшли.
Мои слова звучали не особо убедительно, но ей самой хотелось в это верить.
Мы вернулись наверх, мимоходом кивнув сидящим за столом девочкам. Натану хватило одного взгляда, чтобы понять, что со мной. Я достала из ящика открывалку и стала раскладывать горошек по тарелкам, буквально кожей ощущая гнетущее молчание взамен обычной радостной болтовни. Девочки с самым разнесчастным видом уставились в тарелки, а Натан со Скитером уже исчерпали свои запасы слов утешения.
— Как только на улице прояснится, Дженна отстреляет юбилейные патроны, — с наигранной веселостью заметила я, присоединившись к трапезе. — Она основательно подготовилась. Берегись, Скитер.
Тот выдавил слабую улыбку:
— Серьезно, Дженна?
Девочка по-прежнему угрюмо смотрела в свою тарелку и молчала. На ее лице застыла такая гримаса отчаяния, что у меня заболело сердце.
— Малышка? — (Ее оленьи глаза встретились с моими.) — Это долго не продлится, обещаю.
Она медленно повернулась и посмотрела в окно гостиной. Потом внезапно вскочила:
— Мама!
Впервые за неделю пепел перестал падать. Мы, как по команде, бросились к окну. У всех разом вырвался вздох облегчения. Дом снова наполнился радостными голосами и смехом.
Эллени взялась за ручку двери, но Натан решительно покачал головой:
— Еще рано.
— Как это? Почему? — жалобно спросила Дженна.
Натан открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг осекся и стал прислушиваться. Снаружи донесся отчетливый треск лопастей.
— Что это? — недоверчиво спросила Эшли. — Это ведь то, что я думаю?
Черный вертолет выполнил крутой вираж, на минуту завис над дорогой и приземлился в паре метров от двора. Из кабины выскочили четверо с
