Дорис посадила Коннора на стул, где раньше сидела Джил.
— Может, нам повезет и кто-то проедет на машине. За машиной они пойдут?
Зои дернула меня за штанину:
— Папочка, я не хочу никуда уходить.
Я наклонился и посмотрел ей в глаза:
— Понимаю, родная. Там страшно, да? — (Она кивнула.) — Но тут оставаться нельзя, слишком опасно. Нужно найти другое место, понадежней.
Зои недовольно поджала губы, но спорить не стала.
— Коннора с Эваном тоже возьмите, — попросил Скитер.
Эван со страхом смотрел на Боба. Коннор спрятался за спину Дорис.
Та покачала головой:
— Свою дочь пусть забирает, дело его, но мальчиков на улицу, к этим тварям, я не выпущу.
— Коннор, послушай, — начал Скитер, — тебе лучше пойти с Натаном. Мы, конечно, постараемся отбиться, но не уверен, что ты будешь с нами в безопасности, сынок.
Коннор отчаянно затряс головой и еще крепче вцепился в Дорис. Я не хотел силой заставлять его идти со мной. Парнишка и так прошел через ад.
— Боб? — позвал Скитер. — Уверен насчет Эвана?
Эван с мольбой уставился на деда. Тот похлопал мальчика по плечу и тоже помотал головой.
Барб раздобыла где-то пластиковый пакет, и я сунул туда несколько коробок с патронами и пять бутылей воды, а девятимиллиметровый заткнул за пояс. Скажи мне кто-нибудь вчера, чем я буду заниматься сегодня, я бы от души рассмеялся ему в лицо. Одно дело охотиться вместе со Скитером, и другое — расхаживать с оружием за поясом в городе посреди бела дня.
Теперь, когда землю захватили ходячие мертвецы, думаю, лучше всего жилось членам Национальной стрелковой ассоциации.
Едва я повесил на руку пакет, снаружи донесся спасительный звук клаксона.
Почти во всех домах было темно. Свет уличных фонарей ронял на округу мрачные тени. Повсюду бродили патрули. Мы с Тобином крались за кустами, стараясь оставаться в тени, то и дело замедляя шаг. Вдобавок у Тобина болела лодыжка, что нас сильно тормозило. Меня больше заботили пустующие дома. Где все? Попрятались в подвалах или их куда-то согнали военные? Усилием воли я отогнала эти мысли, ведь иначе до девочек точно не добраться, если они теперь под охраной вооруженных убийц.
Решительно тряхнув головой, я потащила Тобина за собой, притормаживая, лишь когда он наваливался на меня всем весом. Я старалась отвлечь его от боли в лодыжке, которая распухала все больше и больше с каждой минутой. Идти становилось все труднее. Здесь как минимум был нужен ибупрофен и ледяной компресс.
— Уже недалеко, — подбадривала я.
Последние три-четыре квартала Тобин постоянно охал от боли, но вслух ничего не говорил.
— Как думаешь, сестра еще здесь? — спросил он.
— Надеюсь.
— Похоже, в домах никого. Здесь поблизости есть какое-то убежище? Может, все перебрались туда?
— Не исключено. Они все могли укрыться в больнице или в начальной школе. Там, кажется, было старое убежище на случай радиации.
— Я говорил, что у сестры подрастает сынишка?
Я улыбнулась:
— Говорил, что она мать-одиночка. Как ее зовут?
— Тавия, а племянника — Тобин.
— Ух ты, тезки!
— Ага. — Покрытое испариной лицо Тобина сияло от гордости. — Он хороший парень. Спортсмен, вежливый. Сестра — молодчина, постаралась, а я ее даже ни разу не похвалил.
— Успеешь еще, — успокоила я, в душе надеясь, что мои слова сбудутся.
На дороге возник армейский «хаммер». Я спешно укрыла Тобина в тени ближайшего дома. Его лодыжка подозрительно хрустнула. Тобин сморщился, хрюкнул и постарался дышать ровнее и тише. Через силу он выдавил:
— Ничего не понимаю. Эти тоже вооружены. Зачем… Зачем патрулировать улицы, если их цель — не пускать этих… Как ты их называешь?
