которой придется хорошо поработать. Но сейчас не время.
Я хочу сделать то, чего не делала никогда раньше. Смотрю на свои босые ступни цвета серой тени и делаю шаг за шагом, медленно и осторожно, будто иду по канату над пропастью. Встаю перед зеркалом и долго смотрю себе под ноги. Каждая клеточка моего тела напряжена. Наконец, я делаю глубокий вдох и поднимаю голову. Из зеркала на меня смотрит девушка с темным лицом и тяжелыми серыми волосами. Веснушки с лица исчезли, формы носа, скул и губ обострились, словно выточенные из мрамора. Я напоминаю себе чью-то поделку. Я кукла, я прочная оболочка, я – человек-скафандр.
– Мне можно почувствовать. – Я повторяю эти слова, как мантру. – Можно чувствовать, можно чувствовать, можно чувствовать.
Ничего не меняется, только шевелятся губы у каменной девушки в зеркале.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, но не знаю, к кому обращен этот вопрос: к Меркабуру, к Магрину, к Твари или к себе самой.
В ответ что-то трещит, будто рвут на части старую тряпку. В груди появляется странное жжение. Оно не мучает, как изжога после неудачного обеда, оно оставляет ощущение легкого горячего прикосновения, будто сотни крохотных пальчиков делают массаж. Легкие изнутри заполняет свежесть, словно я впервые по-настоящему вдохнула воздух.
А потом я вижу у зеркальной девушки крохотный огонек в центре груди. Или мне только кажется? Может быть, это отблеск лампы? Но огонек излучает свет, не знакомый реальному миру. Свет потока, ясный и звонкий, свет пронзительной чистоты льется сквозь нечто внутри меня – нечто невыносимо хрупкое и бесконечно ценное, что впервые соприкоснулось с этим миром. Он завораживает своей мягкостью и нежностью, он не способен ослепить, но и не исчезает, даже если закрыть глаза. Никогда в жизни я не испытывала ощущения более прекрасного и вместе с тем настолько тонкого, что даже просто думать о нем было бы слишком грубо, не то что описывать его. На глазах выступают слезы.
И тут у меня виски сводит от оглушительного звона в голове. Я зажмуриваюсь и затыкаю уши, а когда открываю глаза снова, комната принимает свой обычный вид. Я протираю лицо, смотрю в зеркало и вижу свое привычное отражение, разве что щеки красные, как с мороза. В дверь кто-то настойчиво трезвонит.
Прячу белую открытку в ящик и иду открывать. В комнату врывается Эльза, едва не сбив меня с ног. Обычно холодная, сейчас она как маленький уголек – того и гляди, все вокруг заполыхает. Даже в косичках у нее сегодня ленточки огненного цвета.
Елки-палки, как же я рада ее видеть! Вспоминаю встречу с Эмилем в открытке с кружевами, тяжесть и боль в его взгляде, клубящиеся тучи и понимаю, что это была наглая, циничная фальшивка, которая попала прямо в цель. И замучившая себя бука по имени Софья не дала себе ни малейшего шанса воспользоваться собственной уникальной способностью. Потому что если бы дала, то почувствовала бы фальшь с первой же секунды.
Я не могу удержаться от смеха. Как вообще я могла поверить, что с Эмилем можно встретиться в чужой открытке?
– Что смешного? – Эльза приподнимает брови.
Ужасно хочется кинуться к ней на шею и расцеловать ее. Мне ведь теперь можно? Но я стою, растерянная, и даже не соображу, что сказать. Все-таки я старшая, а она не очень-то красиво со мной поступила.
– Приглашение от Серафима! – Эльза машет конвертом и улыбается во весь рот, а это случается с ней реже, чем затмение – с луной. – Там все и обсудим!
– А что с открыткой самоубийцы? – Наконец-то я вспоминаю, что нужно у нее спросить.
– Я же тебе говорю – обсудим все у Серафима! Ты же его знаешь – это паромеханический манул.
– А тебе это откуда известно? – удивляюсь я и одновременно делаю вид, что и в самом деле прекрасно его знаю, а не услышала о его существовании несколькими часами раньше.
Говорю это, а сама оглядываюсь вокруг, шарю на диване и заглядываю под подушку. Не может быть! Похоже, эта девица в халате сперла мои очки, драгоценный подарок Лилианы.
– Кто же не знает неизгладимого, – пожимает плечами она.
– Надеюсь, он не будет ругаться, что я потеряла его очки. Может, мне не стоит перед ним появляться?
Теперь Эльза смотрит на меня с любопытством.
– Не глупи. От приглашения Серафима никто не отказывается. Даже я.
Это ее королевское «даже я» ужасно меня раздражает. Царица Небесная, а не подросток. И как все-таки я рада ее видеть живой, здоровой и без серого халата!
– Ну, до завтра? – весело говорит Эльза. – И возьми с собой твоего мальчика.
Это она про Илью, хотя он ее выше и старше. Прежде чем она уйдет, я хочу спросить у нее кое-что.
– Эльза, один вопрос. Твой отец… давно ты говорила с ним?
– Зачем тебе?
– Все еще не могу до него достучаться.
– Я не в курсе, где он и чем занят, – резко отвечает она.
