Мы обнялись с Неужели, я объяснила Аркадию, что вернусь к нему в квартиру попозже, попрощалась с Лилианой и помахала рукой Илье.
Бумс! Это ударили друг в дружку две мохнатые лапы в боксерских перчатках, висящие под чудным зайцем на стене. В комнате остались мы трое: я, Серафим и моя неизменная спутница Аллегра.
Манул прикрыл глаза и произнес:
– Я знаю, где ты была. Рассказывай.
– Серафим, – сказала я, – мне нужно знать, когда отсюда ушла Эльза.
– Вместе с Брецелем, – ответил он. – Знаю, о чем ты сейчас подумала. Я тоже обратил внимание, что они друг с другом знакомы.
– Ты думаешь, она заодно с маммонитами?
– У меня недостаточно информации. Рассказывай.
Можно ли было передать словами все то, что произошло в открытке с черной шкурой? Смог бы понять это кто-то, кроме меня и Аллегры? Я даже не знала, с чего начать. Так много всего случилось, что теперь я с трудом припоминала последовательность событий.
Когда же дошла до воспоминания Софьи о Старой Кошарне, спросила:
– Серафим, неужели Тварь могла появиться из-за желания, которое загадала Софья? Что такого могло быть в том листе бумаги? Чего она хотела? Я не верю, что все это началось из-за нее.
Манул приоткрыл глаза и с любопытством посмотрел на меня.
– Веришь ты или нет, не имеет никакого значения. Рассказывай дальше.
Как могла, я обрисовала ему мою встречу с фальшивой Аллегрой, обернувшейся жуткой черной птицей. Подозреваю, это был довольно путаный и весьма эмоциональный рассказ, но манул не перебивал меня и не переспрашивал.
Я не упомянула лишь о том, что это Эльза оставила для меня открытку самоубийцы, и, если бы не она, я бы не ускользнула втихаря с Маяка. Была ли записка от Магрина настоящей? Чего на самом деле хотела Эльза – сдать меня прямо в лапы Маммоне и заодно впустить Брецеля на Маяк, или она все-таки и вправду надеялась, что я найду слабое место Твари?
Когда я закончила, Серафим открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.
– Ты чего-то недоговариваешь, – мягко сказал он.
Я промолчала, Аллегра тоже.
– Ладно, пусть будет так, – согласился он. – Расскажешь потом, если захочешь.
– Серафим, что мне теперь делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока Софья решит за нас все проблемы?
– Ей понадобится помощь. Кому-то здесь, в нашем мире, придется найти дверь, ведущую ко всему чудесному.
Я подозревала это с самого начала, как получила приглашение.
– Серафим, ты ведь имеешь какое-то отношение к Старой Кошарне, не правда ли?
– Может быть, – неохотно отвечает он.
– Расскажи мне про нее.
– Там помнят мудрые книги, о которых все давно забыли.
– Кто помнит? Кошки?
– Ты что-то имеешь против кошек? – Серафим прикрыл глаза.
– Да ничего я не имею! И ты больше ничего мне не расскажешь?
– Тебе этого пока достаточно. Я кое-что сделал специально для тебя, Инга. Парочку реальных предметов – получишь их, когда вернешься. Они тебе скоро пригодятся.
– Ох, сколько в тебе прекрасности. – Аллегра вскочила со стула, подбежала к манулу и обняла его за шею.
Никогда не замечала за своей радостью подобных фамильярностей! Какое счастье, что она не заставляет меня делать нечто подобное в реальном мире.
Я впервые увидела, как Серафим улыбается. Строго говоря, это была не совсем улыбка, скорее на его лице появилось выражение удовольствия, как на морде у кота, когда его чешут за ухом.
– А теперь давайте идите. У меня еще есть дела. – Он похлопал Аллегру по плечу.
Однако меня мучил один вопрос, и я все-таки решилась задать его:
– Серафим, а если бы я осталась, тоже могла бы попробовать приобрести этот билет?
– Но ты же не осталась. Чего теперь говорить? Не волнуйся, тебе и здесь дел хватит. Муррмяу!
Я оглянуться не успела, как он испарился. Исчез вместе со своим «Муррмяу» и подозрительным креслом. В комнате сразу стало неуютно, огромные окна и опустевший длинный стол словно хором говорили: нечего тебе здесь делать, возвращайся к себе. Я на минутку задержалась возле окна с меркабурскими чудесами, разглядывая новое чудо: рельсы тянулись вдоль полок, между которыми выросли железнодорожные мосты. Дорога уходила в туннель в дальней
