стене. Где сейчас Софья, чем она занята?
Одно я теперь знала точно: у Твари есть слабое место, и оно как-то связано с моей радостью. Я почти нащупала его, я была в шаге от озарения, но оно ускользнуло от меня. Аллегра была права, когда говорила, что я не готова. Она была тысячу раз права, а я поступала ей наперекор. Думала, что она – просто назойливый голос в моей голове, пока моя Аллегра пыталась научить меня чувствовать вкус радости – самый волшебный вкус на Том и этом Свете. Следуя за ней, я однажды найду мою собственную дверь ко всему чудесному.
Я чмокнула Аллегру в лоб и крепко-крепко обняла. Бубенцы на ее шапке радостно зазвенели в ответ, и по комнате поплыл аромат ванили и корицы.
Место, где Кругляш подслушивает
Объявление на стене висело будто специально для кота. Вряд ли кто-то будет клеить объявление в двадцати сантиметрах от земли в расчете на то, что его прочитают люди.
«Не штуки красоты, а штуки механики» – вот что мог бы прочесть кот в объявлении, если бы умел читать.
Ни телефона, ни адреса на листке не было, только текст, а под ним – черный силуэт кораблика с надутыми парусами и флажком с буквой «М» и нарисованные ножницы с пунктирной линией, предлагающие вырезать его по контуру. Текст сплошь покрывали почтовые штампы, словно когда-то это объявление было открыткой и облетело весь мир.
Кругляш потерся о листок мордой и плюхнулся на бок. Прохожие могли бы подумать, что кот просто задремал на утреннем солнышке, а некоторые особо сердобольные дамы даже наклонялись, чтобы проверить, дышит ли он.
Между тем кот дышал, и дышал часто, ведь на самом деле он в это время бежал. Под лапами мелькала булыжная мостовая, и с каждым шагом все ближе становился высокий дом, увенчанный тремя башенками, опутанный лесенками и смотрящий во все стороны непохожими друг на друга окнами.
Добравшись до угла дома, Кругляш на мгновение остановился, наблюдая за тем, как крутятся на вершинах башенок чудного строения три разных флюгера. Потом он запрыгнул на ближайший подоконник, оттуда – на винтовую лесенку, с нее – на крышу балкона и на еще одну лесенку и, наконец, взобрался на карниз большого окна, где неподвижно замер.
Чуткие уши, повернутые к окну, различили два голоса.
– Я аж вся взмокла с этой кассой, – говорил женский голос. – До чего же это было трудно – творить иллюзию прямо тут, на Маяке, да еще так, чтобы этот лысый тип ничего не заметил.
– Думаешь, оно того стоило? – спрашивал мужской.
– А то как же! Подумать только, пять стежков от Хори! Ни разу не видела я столько. Это что-нибудь да значит!
– Это еще ничего не значит, – говорил мужской голос. – Сколько я присматриваю за Маяком, на моем веку никому еще не удавалось добраться до Кудапожа.
– Почему она тебе не нравится, Серафим?
– Нравится не нравится, какая разница? У меня есть своя работа, и я ее делаю. Чем смогу – тем помогу. Я ведь отправил ее на поезде.
– Серафим, уж мы-то с тобой знаем, что поезд сам выбирает себе пассажиров. Боишься, что она может занять твое место?
– Девчонка – смотрительница Маяка? Не смеши мои старые лапы.
– Тогда что?
– Думать надо, прежде чем чего-то хотеть. Осторожнее надо с желаниями!
– Значит, ты в нее не веришь? – усмехнулся женский голос. – Как насчет пари?
– На что спорим? – охотно отозвался мужской.
В этот момент до кошачьего слуха донеслись другие голоса, оба – женские.
– Живой?
– Живехонек, даже мурлычет вроде.
– Не худой совсем.
– Все равно бездомный, видишь, как шерсть свалялась.
– Давай на бумажку положим, проснется и поест.
Кот встрепенулся, открыл глаза и помотал головой. Кто-то отодрал от стены объявление и положил на него горстку аппетитно пахнущего влажного корма. Кругляш недовольно фыркнул, потом поднялся на все четыре лапы, сладко потянулся, принюхался и принялся за еду. Хороший обед всегда бывает кстати. В конце концов, ему было вполне достаточно того, что он успел услышать.
Сноски
1
Юрий Шевчук. «Вальс».
2
