– Разумеется. Как и вы. – Тан постарался ответить тем же равнодушным тоном, каким говорила Бану, но, видимо, от природы был честнее.
– Мои люди слишком слабы, вы сами сказали.
Маатхас помрачнел.
– Бугута вы сочли достаточно окрепшим, чтобы отправить на задание. И не его одного. Не припомню, чтобы вы с большим стремлением слушали прежде чьи-то доводы, если уже что-то решили.
– Разве из этого не следует, что я ничего не решила и просто не знаю, что делать дальше?
– Зная вас, могу подумать, что это мало похоже на правду, – заметил тан.
– Прискорбно.
Бану поежилась и вздернула подбородок.
– В любом случае мы сдвинемся с места, как только вернется Бугут. Полагаю, сейчас, если ваши шпионы не ошиблись, алые больше озабочены не погоней за нами, а собственной стратегией. Либо все носятся вокруг больного Ранди Шаута, либо – что было бы еще лучше – мечутся между приказами тана, который никак не соберется сойти в могилу, и приказами ахтаната, который мнит о себе слишком много, несмотря на то что его отец еще жив. Очень трудно достичь гавани, если сразу двое на корабле рвутся быть капитанами.
Маатхас усмехнулся:
– Стало быть, меня вы попросите заняться Раггарами?
– Я была бы благодарна.
Сердце Маатхаса свалилось в живот: наконец, наконец она повернула голову и взглянула на него! Прямо, открыто, как умеет она одна – женщина, не привыкшая отворачиваться от страха. А уж с наступлением темноты у нее вообще невероятный взгляд – его тан запомнил на всю жизнь.
Маатхас задумался: он может, как бывало раньше, прогуляться с Бану после вечерней трапезы, которую они и в этот раз разделят вместе. Бану не отказала бы ему, даже захоти тан после посидеть за разговорами в отведенном ему или ей покое, как случалось в Оранжевом танааре. Но жизненный опыт красноречиво убеждал, что на свете нет ни коня, ни корабля, который мог бы отвезти в прошлое.
Сейчас все совсем по-другому. Вечера, которые полтора года назад приятно щекотали нервы, радовали и заставляли играть кровь, теперь грозили мучением. Каково ему, Сагромаху, теперь будет остаться с Бансабирой наедине, тем более в спальне, без какого бы то ни было права действовать? Насколько живой может быть их беседа сейчас, по эту сторону поединка на берегу Бенры? Тан мысленно покачал головой: натянутое вежливое молчание только усугубит ситуацию…
Ох уж тот чертов девичий пояс! Да, он, Сагромах, у всех на глазах тогда склонил перед Бану коня и копье, при всех принял поражение, признавать которое свойственно по-настоящему смелым и честным людям. Он открыто тогда сказал если не о намерениях, то о колоссальном уважении и приязни. Может, в чьих-то глазах его жест был чем-то не особо значительным – сам Сагромах вложил в него куда больше чувств, чем увидела толпа. Он готов был, «высказавшись», остаться ни с чем; готов был любить Бану по-мужски, ничего не требуя и не ожидая.
Если бы она не скинула к ногам его коня пояс. Что бы потом ни говорили, правда, которую Маатхас подслушал у шатра Сабира, не давала покоя, напоминая регулярно о себе тупой ноющей болью. Такой привычной за минувший срок, что она стала восприниматься как часть собственного тела.
– …Вы будете неодиноки, – продолжала Бансабира. – Каамалы, вне всяких сомнений, помогут вам.
– Разве между Каамалами и Раггарами нет союза? – Того самого, из-за которого в северный альянс оказался вбит клин, домыслил Маатхас. Того самого, из-за которого Бану вышла за Нера, а не за него самого. Это ведь была единственная причина, по которой Сабир отказал ему, хоть бы Сагромах и предлагал Свирепому сто раз выдать и за Этера, и за Нера обеих его кузин.
– Есть, но надолго ли?
– Что вы имеете в виду?
– А что я имею в виду? – невозмутимо спросила Бансабира, пожав плечиками. Маатхас безотчетно улыбнулся. – Шаут оказался весьма хитер и поставил меня в непростую ситуацию. Расскажите-ка еще раз, что вам удалось выяснить. Почему Нер оказался во владениях моего деда и всего с полусотней солдат?
– Справедливости ради стоит заметить, что я это не выяснил, а вызнал у весьма нетрезвых людей, один из которых сообщил, что Раггары на правах союзников вступили с вашим мужем в сговор. Они выплатили ему весьма щедрую сумму за то, чтобы он убрался с их пути и вообще из их владений, со всей армией. Правда, куда делась ее бо?льшая часть, я так и не узнал. Признаться, удивлюсь, если золотые их просто не перебили. – Маатхас пристально вглядывался в лицо женщины, пытаясь понять, о чем Бану думает. Он развернулся, перекинув ногу и усевшись на сосновый ствол, как на коня, вынуждая этим и Бансабиру развернуться к нему.
– Раггары попытались угодить и Каамалам, и Шаутам. – Бану отчего-то боялась встретиться с таном взглядом. – А передо мной у них какие обязательства? Никаких.
– Иными словами, ваш муж вас предал, – скрипнул зубами Маатхас. – Выродок.
– В том и проблема. Будучи генералом, которому он подчинялся, я обязана его найти и казнить без всякого сострадания, как гласит правило стратегии. А
