— Осторожно, — прошипела старуха, резко оставив беззаботный тон. — Он такого не любит.
— Он? Что за хер такой?
— Ар-р-гх… Он всё слышит. Не зли его!
— Тогда рассказывай. Или я эту поебень так обложу…
— Молчи!!! — взвизгнула карга, разрываясь между гневом и ужасом. — Я говорю, ты слушаешь. Не сквернословишь!
— Да, лучше не стоит, — поддержал хозяйку дома Ткач, глотнув из фляги. — Серьёзно, завязывай.
— Лады.
— Он — демон, — будто выплюнула это слово старуха. — Сильный, очень сильный. Сильнее него только Золотая баба.
— Начинается…
— Не перебивай! Баба сильнее, но она не защитит. Никто не защитит. Он всегда берёт своё. Если заприметил, не отступится.
— А что ему нужно? — выдохнул Ткач, чутко прислушиваясь к местному изустному фольклору.
— Души. Ваши бессмертные души.
— Он убил двух манси, что были с нами, — поведал я о трагических потерях. — Мог бы и нас прихватить заодно, раз такой всемогущий. Вряд ли засов его бы сдержал. Но как видишь, мы здесь, и души при нас.
— Ты уверен? — спросила старуха с ехидцей.
— Что это значит? — прошептал Ткач, припав губами к щели.
— Тех, кто ему не нужен, Он не убивает. Гонит прочь. Зверей, птиц, опят… Тех, кто пуст. И тех, чья душа чернее сажи.
— Всегда знал, что злодеем быть выгодно, — утешился я очевидным выводом.
— Почему он не идёт к городам? — спросил Ткач с таким видом, будто надеялся, что ответ даст ему повод рассчитывать на спасение той самой души, что даже сраному демону нахуй не спёрлась.
— А мне почём знать? Может, там все пустые. А может, Он не настолько силён.
— Но ведь и ты живёшь здесь уйму лет, и не нужна ему. Стало быть…
— Стало быть, — повторила старуха, соглашаясь с невысказанным предположением. — И хватит болтовни. Утро близко.
Как тут поспоришь? Да и в сон, несмотря на задушевную беседу, клонит будто каменной плитой.
— Ты первый на вахте, — известил я Ткача о планах на ночь, стаскивая ботинок. — Разбуди в четыре. И не смотри так на меня. Знаю, о чём думаешь. Мой ответ — нет.
— Почему? — проскрежетал он так жалобно, что я насилу сдержался, чтобы не обнять беднягу. — Мы могли бы…
— Хватит.
— …до весны…
— Хватит, сказал. Я шёл сюда… сам знаешь для чего, а не зиму с тобой коротать. И потом, мне нравится эта милая старушка.
— Подохнем же. Ты сам слышал. Никто не возвращается.
— Завязывай на сегодня со спиртом, — пристроился я на скамье, кое-как укрыв ноги кухлянкой. — Будет обидно, если дни мои прервутся от руки старушенции, хоть я к ней и неравнодушен. Бди.
Утром, впервые за несколько недель умывшись тёплой водой и навернув бабусиной стряпни под неотступным контролем шеф-повара с двустволкой, мы перешли к деловой части.
— Я возьму всё, — ткнула хозяйка толстым узловатым пальцем в мешок с солью.
— Ишь ты! — усмехнулся Ткач. — А рассчитаться-то будет чем? Натуру не предлагать.
— Вот, — тряхнула старуха собольими шкурами.
— И на что они нам сейчас?
— Нужны припасы, — подсказал я. — Мясо, крупа, котелок там, миски, пару больших шкур на подстилку, да и патроны лишними не будут. У тебя двенадцатый?
— Шестнадцатый, — расстроила меня старуха. — Но я погляжу. Может и завалялось чего.
— А "семёрок" нет? — поинтересовался Ткач. — Или девять на восемнадцать, хотя бы. Ты меня вообще понимаешь?
— Вроде не дура, — оскорбилась хозяйка. — Но за это я хочу всё, — снова ткнула она пальцем в мешок.
— Неси, — кивнул я. — А там видно будет.
— И самогона прихвати. Не поверю, что у тебя нет, — крикнул Ткач ей вдогонку. — А что? — повернулся он ко мне. — Я пустой.
— Ты за четыре часа всю флягу этого говна выхлебал? И не подох?
— Практика — великая вещь.
