примочки и отпаивала рыбной похлебкой. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять – Карл никогда не простит. Карл – уголовник, он всегда носит с собой нож. И еще Карлу ненавистна сама идея матриархата, он – в воду глядеть не надо – лелеет мечту перерезать горло Старшей, разделаться с ее верными слугами и зажить на плавуне, словно султан.
– Чего он туда полез? – задумался Миха, то и дело поглядывая вверх; вор из Гамбурга уже скрылся за завесой листвы.
– Кхару кружат и кружат, – Воха был на своей волне, он присел на краю собранного из толстых веток помоста, уставился на океан. – Красиво как… А мне снился сегодня снег, – сообщил он и снова столь же неожиданно переменил тему: – Как ты думаешь, бабушка уже умерла?
– Я об этом не думаю, – отрезал Миха.
– Ты становишься, как кхару, – пробурчал Воха, глядя на то, как морские рептилии резвятся возле корней плавуна. – Они тоже ни о чем не думают. Они тупеют, но хоть как-то пытаются сопротивляться этому.
– «Поле чудес», – вспомнил вдруг Миха. – Им бы понравилось. Надо думать и весело.
– Не-а, – качнул головой Воха. – Они не умеют читать и писать.
Миха почесал лоб.
– Тогда «Что? Где? Когда?», – предложил он.
– Не-а, – снова не согласился Воха. – Им бы что-то жизненное.
– Этот фильм… – Миха щелкнул пальцами. – Мама и бабушка смотрели, а нам запрещали. Помнишь?
– «Богатые тоже плачут», – подсказал Воха, покраснев. Ему очень нравилась песня, которая звучала во время вступительных титров.
Миха хмуро кивнул, а затем прижал палец к губам.
По выдолбленным в коре ступеням взбежала Валюха. Некогда такая пышнотелая и неповоротливая, что не могла перебраться с ветки на ветку, а теперь – поджарая и прыткая, как белка.
– Привет, однояйцевые! – бросила она. – Мне к Старшей!
Близнецы переглянулись.
– Я доложу, – Воха двинулся к дуплу.
– Ага, сделай одолжение, дылда, – Валентина привалилась спиной к прохладной коре основного ствола, утерла лоб.
– А что стряслось? – мрачно осведомился Миха.
Валентина стрельнула на телохранителя Старшей глазами.
– Когда у вас прыщи пройдут? – спросила она. – Взрослые мужики, а выглядите так, будто вас борщом облили. Вы, наверное, заразные… Да! Заражаете друг друга.
У Михи мелькнула мысль ответить, мол, ты тоже от Карла не нахваталась бы всякого…
Но он не посмел. Ведь Валентина была женщиной.
– Мы с братом отвечаем за вашу безопасность! – напыщенно проворчал Миха.
– Я вот все думаю, почему это вы, братцы-акробаты, такие гладкобокие, когда остальные худеют? – продолжила Валентина. – Точите втихаря что-то, да? – она прищурилась. – Ох, надеюсь, не человечину!
Миха задумался над ответом. Но тут на помост вышла сама Старшая в сопровождении Вохи и кроткой красавицы Ли, и этот ни к чему не обязывающий треп прервался.
Глядя на Старшую, Миха ощутил сладостную истому. Будь его воля, он бы бросился к ее ногам, обнял бы их, и целовал эти колени, эти щиколотки и икры, поросшие легчайшим восхитительным пушком, эти изящные, похожие на детские, ступни. И за своим занятием он бы не заметил, как прошла бы вечность.
Старшая была старшей исключительно по положению, но не по возрасту. Братья слышали, как их богиня однажды обмолвилась, что третий юбилей она собиралась отмечать в швейцарских Альпах, но вот не сложилось: очутилась дикаркой в тропиках.
У нее были чуть вьющиеся светло-русые волосы, карие глаза с прозеленью, маленький рот, аккуратный носик с едва заметной горбинкой. Загорелая, как и все на этом плавучем островке, но все же не такая, как остальные: даже блики света по-особенному нежно ложились на ее тело.
А еще Старшая написала две книги: одну – о феминизме, вторую – о психологии отношений, которые, несмотря на малый тираж, пользовались огромной популярностью среди читателей пиратских библиотек и пользователей разнообразных торрентов. Старшая имела условный срок за нарушение общественного порядка в Украине, а в России и в Белоруссии она была объявлена персоной нон-гранта.
– Лизонька, как дела? – участливо обратилась Валентина к Старшей: ей показалось, что богиня бледна.
Старшая поморщилась.
– Ненавижу эти месячные, – проговорила она утомленно. – А у тебя что стряслось, моя хорошая?
– Кхару белены объелись, Лизонька! – Валентина положила руку на сердце. – Кружат возле корневища, как заведенные, а один сказал, дескать, плохая вода надвигается, дескать, давайте переправим вас на другой плавун, пока не поздно.
