пропела Гончая.
Шериф непонимающе уставился на нее. Гончую это повеселило.
– Не волнуйся, – сказала она. – Я не собираюсь навязываться тебе ни в друзья, ни в любовницы. Мне лишь нужны ответы на несколько вопросов.
– О чем?
– О Полежаевской. Знаешь, что там произошло?
Такого вопроса Шериф не ожидал. Он остановился и долго смотрел Гончей в лицо, потом ответил:
– Этого никто не знает. Могу только сказать, что на станцию никто не нападал.
– Это всем известно, – усмехнулась Гончая, и ее небрежный тон неожиданно вывел Шерифа из себя.
– Все только говорят об этом! – повысив голос, сказал он. – А я знаю точно, потому что разговаривал с теми, кто побывал на Полежаевской сразу после гибели ее жителей!
– И что они тебе сказали?
– Что жители станции сами перебили друг друга.
– Вот так просто? Поголовно сошли с ума и перебили?
– Нет, не просто! У людей, которые там побывали, руки тряслись, когда они об этом рассказывали!
– Кто они?
– Сталкеры. Точнее, бывшие сталкеры. Они егерями на Ганзу нанялись, после того как их станция погибла.
– Егерями?!
Гончая остро глянула на Шерифа. Если где-то в метро существовала более опасная профессия, она о ней не знала.
Егеря отлавливали в туннелях и на поверхности хищных тварей, которых потом расстреливали на специально оборудованном охотничьем полигоне любители пощекотать себе нервы из числа проживающих в метро толстосумов. Пару раз на полигон наведывался Стратег, но такая забава не пришлась ему по вкусу, а вот фюрер не пропускал практически ни одной «охоты». Ради развлечения его и прочих извращенцев егеря ежедневно рисковали жизнями, сходясь с монстрами не в бутафорских декорациях охотничьего стрельбища, а в реальных местах обитания чудовищ и не в показушной, а смертельной схватке. За каждого отловленного зверя егеря платили кровью, а порой и собственными жизнями. Бывали случаи, когда команды звероловов погибали в полном составе. Несмотря на это, Ганза никогда не испытывала недостатка в егерях. Стоило какому-нибудь зверолову погибнуть от когтей или зубов хищников, всегда находился измученный голодом, нищетой или отчаянием смельчак, желающий занять его место.
– Они жить не хотели после увиденного. Вот и нанялись в егеря, – пояснил Шериф в ответ на вопросительный взгляд Гончей.
– Как их звали?
– Одного Рубец, другого, кажется, Штык, третьего не помню.
Не густо, но хоть что-то. Рубец, Штык и безымянный третий – егеря Ганзы. Скорее всего, все трое – уже трупы. Или горстка обглоданных, разбросанных костей.
– Это все, что тебе было нужно? – вернул Гончую к реальности Шериф.
Она молча кивнула.
– Ты куда сейчас?
– Получать долги.
– Помощь нужна?
Гончая заглянула в глаза Шерифу. Нет, это не рисовка, он действительно хотел ей помочь. Она улыбнулась.
– Справлюсь.
Шериф тоже улыбнулся, но как-то вяло и невесело, потом дотронулся до ее руки. Гончая подумала, что он сожмет ее пальцы, но тот ограничился лишь этим неуверенным прикосновением.
Изучив предъявленный вексель, казначей в замешательстве уставился на Гончую. Ее это не удивило.
Денежные расписки ввели в обращение ганзейские купцы, опасающиеся возить с собой большое количество наличных. К тому же кошели на пять-шесть цинков патронов становились просто неподъемными. В отличие от мешков с патронами, сейфов и железных сундуков, бумажный вексель ничего не весил, занимал гораздо меньше места и его всегда можно было носить с собой.
Пользовались векселями исключительно богатые купцы и крупные ганзейские чиновники, а для рядовых жителей метро эти ценные бумаги были такой же редкостью, как сейф или мешок с громадным количеством патронов. Наверняка еще не было случая, чтобы вексель на круглую сумму предъявила молодая, невзрачно одетая женщина. Но все необходимые подписи и печати на расписке имелись – Стратег не стал бы связываться с фальшивками, поэтому казначею просто некуда было отступать.
– Какие-нибудь проблемы? – спросила у него Гончая.
– Э-э, нет, – замялся казначей. – Я просто хотел уточнить: вы желаете получить всю сумму целиком?
